— Г>553 —
играна, но было уже поздно, потому что лонгобарды въ то же время проникли въ его далатку и убили его...»
Именно эту исторію читалъ я у Павла Варнефрида, когда съ материка пришелъ толстый пакетъ газетъ съ теплыми, знойно жаркими новостями. То были солнечные лучи, завернутые въ бумагу, и они произвели въ душѣ моей самый дикій поз&аръ. Мнѣ казалось, что я могъ зажечь весь оке-анъ до сѣвернаго полюса тѣмъ огнемъ вдохновенія и безумной радости, который пылалъ во мнѣ. Теперь я знаю, отчего все море пахнуло пирожками. Теченіе Сены вынесло хорошую вѣсть непосредственно въ море, и прекрасный русалки, искони сочувствующія всякому геройству, тотчасъ же^ дали въ своихъ хрустальныхъ дворцахъ іЫ йапзапі въ чевщилюййкихъ событШ, и вотъ поэтому »все море пахнуло пйрб&ками. Я, какъ сумасіпедіній, бѣгалъ по всему дому и поцѣловалъ сначала толстую хозяйку, а потомъ ея привгЬтливую зубатку; я обнялъ также прусскаго юстицрата, на губахъ котораго, однако, не совсѣмъ исчезла, холодная улыбка невѣрія. Даже голландца прижалъ я къ своему сердцу... Но это равнодушное жирное лицо осталось холод-нымъ и спокойнымъ, и если бы само іюльское солнце упало на шею къ мингерру, онъ, я думаю, только немного вспо-тѣлъ бы, но отнюдь не воспламенился. Эта трезвая сухость среди всеобщаго одушевленія возмутительна. Подобно ^ому, какъ спартанцы пріучали своихъ дѣтей къ трезвости тЬмъ, что постоянно показывали имъ пьянаго илота, такъ намъ слѣдовало бы откармливать въ нашихъ учебныхъ заведе-ніяхъ голдандцевъ для того, чтобы ихъ безстрастная, рыбья натура поселяла въ дѣтяхъ отвращеніе къ трезвой сухости. Въ самомъ дѣлѣ, эта голландская трезвая сухость—порокъ гораздо болѣе фатальный, чѣмъ пьянство илота. Я съ удо-вольствіемъ поколотилъ бы мингерра...
Но нѣтъ, прочь всякія крайности! Парижайе дали намъ такой блестящій примѣръ умѣренности. Да, вы, французы, вы заслуживаете быть свободными, потому что вы носите свободу въ сердцѣ. Этимъ вы отличаетесь отъ вашихъ бѣд-пыхъ предковъ, стряхнувшихъ съ себя тысячелетнее рабство, но совершавшихъ, рядомъ со своими геройским^ подвигами, и тѣ безумныя злодѣянія, которыя заставляли генія человѣчества въ ужасѣ закрывать лицо. Теперь руки'народа покрылись кровью не въ бою, но въ свалкѣ законной обороны* Народъ самъ перевязалъ раны своихъ враговъ, и
когда дѣло окончилось, снова принялся за свои обыішовеп-