— 575 —
Но этого посѣщенія было уже достаточно... Мнѣ хочется, любезный читатель, сдѣлать тебѣ по этому случаю одно признаніе, котораго ты ннкакъ не ожидаешь. Ты думаешь, можетъ-быть, что высшее честолюбіе мое всегда заключалось въ томъ, чтобы сдѣлаться велякимъ писателемъ и, пожалуй даже, быть увѣнчаннымъ въ Капитоліи, какъ нѣкогда мессеръ Франческо Петрарка... Нѣтъ, самую большую зависть возбуждали во мнѣ собственно великіе народные ораторы, и я. ничего такъ не желалъ, какъ обращаться къ пестрой толпѣ, собранной на общественной площади, съ великимъ словомъ, которое или разжигаетъ, или успокои-ваетъ страсти, и всегда производить мгновенное дѣйствіе. Да, сознаюсь тебѣ съ глаза на глазъ, что въ тѣ годы неопытной молодости, когда нами овладѣванугъ комедіацтскія желанія, я часто воображалъ себя въ такой роли. Я желалъ во что бы то ни стало сдѣлаться великимъ ораторомъ, и подобно Демосѳену не разъ декламировалъ на пустынномъ берегу моря, подъ шумъ и вой вѣтра и волнъ; такимъ спо-собомъ упражняешь свои легкія и пріучаешься говорить среди сильнѣйшаго шума народнаго собранія. Нерѣдко ора-торствовалъ я и на чистомъ полѣ, предъ множествомъ бы-ковъ и коровъ, и мнѣ иногда удавалось перемычать все стадо. Труднѣе держать рѣчь передъ стадомъ барановъ. Что бы вы ни говорили этимъ бараньимъ головамъ, когда увѣ-щеваете ихъ добыть себѣ свободу, а не ігродолжать, подобно ихъ предкамъ, безповоротно идти на бойню,—онѣ отрѣчаютъ на каждый вашъ періодъ такимъ непоколебимо сзюкойнымъ ммээ-ммээ, отъ котораго можно совсѣмъ растеряться. Словомъ, я дѣлалъ все, чтобы быть въ состояніи .выступить въ качествѣ нѣмецкаго народнаго оратора въ ттгъ случаѣ, если бы у насъ когда нибудь могла совершиться революція. Но, ахъі уже на первой репетищи я убѣдился, что въ такой пьесѣ никогда не сыграю мою любимую роль. Да если бы были живы сами Демосеенъ, Дицеронъ, Мирабо—и они не могли бы выступить ораторами въ нѣмецкой революціи, потому что во время нѣмец-кой революціи курятъ табакъ. Представьте себѣ мой испугъ, когда я посѣтилъ въ Парижѣ вышеупомянутое собраніе и увидѣлъ, что всѣ спасители отечества сидѣли съ трубками въ зубахъ, а вся зала была до такой степени наполнена дьшомъ сквернаго кнастера, что я тотчасъ же почувство-валъ етѣсненіе въ груди и полнѣйшую невозможность про*
пзнести малѣйшее слово..*