— 622 —
досады и усталости я, наконецъ, проснулся. Утромъ же, спокойно сидя за кофе, я правильно сообразилъ, что совер-шилъ бы это путешествіе гораздо удобнѣе и скорѣе, если бы не имѣлъ никакого корабля, а шелъ все пѣшкомъ, какъ обыкновенный горемыка.
Впрочемъ, результатъ все Одинъ, какъ бы мы ни совершали большое путешествіе—пѣшкомъ, или на лошадяхъ, или на кораблѣ... Въ концѣ кондовъ, всѣ мы приходимъ въ одну и ту же гостиницу, въ Одинъ и тотъ же скверный шинокъ, гдѣ двери отпираютъ лопатой, гдѣ комната такъ узка,' такъ холодна, такъ темна, но гдѣ такъ хорошо, почти слишкомъ хорошо, спится...
Возстанемъ ли мы отъ этого сна? Странно! Мои дневныя мысли отвѣчаютъ на этотъ вопросъ отрицательно, а ночныя грёзы, чисто по духу притиворѣчія—утвердительно. Такъ, напримѣръ, мнѣ недавно снилось, что я съ разсвѣтомъ отправился на кладбище и тамъ, къ величайшему моему уди-вленію, увидѣлъ, что у каждой могилы стояла пара отлично вычищенныхъ сапогъ, точно въ гостиницѣ передъ комнатами постояльцевъ... Это представляло очень странную картину: на всемъ кладбищѣ царствовало кроткое молчаніе, усталые пплигримы земли спали, могила подлѣ могилы, а вычищенные сапоги, стоявшіе длинными рядами, блистали въ свѣжемъ утреннемъ свѣтѣ, такіе богатые надеждами, такіе полные обѣщаній, какъ лучезарное доказательство бу-дущаго пробужденія нашего...
Я не могу съ точностью опредѣлить мѣсто на кладбищѣ Лашеза, гдѣ могила Берне. Заявляю это здѣсь положительно, потому что при его жизни меня нерѣдко посѣщали путе-шествующіе нѣмцы, спрашивая, гдѣ живетъ Бёрне, а теперь меня постоянно спрашиваютъ, гдѣ онъ похороненъ. Сколько мнѣ извѣстно по разсказамъ другихъ, онъ лежитъ на правой сторонѣ кладбища, посреди генераловъ Имперіи и актрисъ ТЬёаіге Ггапдаіз... посреди мертвыхъ орловъ и мертвыхъ попугаевъ.
. Въ газетѣ^ «2еііипд йіг еіе^апіе ЛѴеН» я прочелъ недавно, что буря опрокинула крестъ на могилѣ Бёрне. Одинъ изъ новыхъ поэтовъ воспѣлъ это происшествіе въ прекрасномъ стихотвореніи, да и вообще Бёрне, въ котораго при жизни такъ часто кидали самыми гнилыми яблоками прозы, теперь послѣ смерти окуривается самыми благоуханными стихами. Народъ любитъ закидывать камнями своихъ
пророковъ, чтобы имѣть возможность тѣмъ глубже чтить