выплясываетъ приманивающую народъ рекламу. Толпа тотчасъ же начинаетъ тѣсниться вокругъ телѣжки, на которой странствующій чудодѣй-докторъ распродаетъ за наличныя деньги снадобья и микстуры всякаго рода. Нѣкоторыя приносятъ ему на разсмотрѣніе свою мочу въ большихъ склянкахъ. Другимъ онъ выдергиваетъ зубы. Онъ исцѣляетъ чудеснымъ образомъ убогихъ калѣкъ, которые уходятъ отъ него здоровые и танцуютъ отъ радости. Наконецъ, онъ сходитъ съ своей повозки, отъѣзжающей въ сторону, и раздаетъ толпѣ склянки, изъ которыхъ сто̀итъ только хлебнуть нѣсколько капель, чтобы излѣчиться отъ всякой болѣзни и почувствовать неодолимую охоту къ пляскѣ. Король стрѣлковъ, проглотившій цѣлую склянку, подвергается волшебному дѣйствію ея, онъ схватываетъ Мефистофелу и пляшетъ съ ней pas-de-deux. На престарѣлаго бургомистра и его супругу питье также оказываетъ ногодвигательное дѣйствіе, и они пускаются въ старый гросфатеръ.
Но между тѣмъ, какъ вся публика несется въ безумнѣйшемъ вихрѣ, Фаустъ подходитъ къ дочери бургомистра и, околдованный ея чистою естественностью, цѣломудренностью и красотой, открывается ей въ любви и, тоскливымъ, почти боязливымъ движеніемъ руки указывая на церковь, проситъ руки молодой дѣвушки. Эту же просьбу онъ повторяетъ родителямъ, которые, запыхавшись, снова опускаются на свою скамью; имъ предложеніе по сердцу, и наивная красавица, наконецъ, тоже даетъ свое стыдливое согласіе. Ее и Фауста украшаютъ букетами цвѣтовъ, и они, какъ женихъ и невѣста, отплясываютъ свой добродѣтельно-бюргерскій гименей. Докторъ нашелъ, наконецъ, въ скромно-сладостной тиши то семейное счастье, которое удовлетворяетъ душу. Забыты сомнѣнія и мечтательныя болѣзненныя наслажденія высокомѣрнаго ума, и онъ сіяетъ внутреннимъ счастіемъ, какъ позолоченный пѣтухъ на церковной колокольнѣ.
Образуется брачная процессія съ пышною свадебной обстановкой, и она направляется къ собору, какъ вдругъ Мефистофела подходитъ къ жениху съ насмѣшливыми движеніями и отрываетъ его отъ идиллическихъ чувствъ; она, повидимому, приказываетъ ему немедленно за ней послѣдовать; Фаустъ гнѣвно сопротивляется, и зрители испуганы этой сценой. Но ихъ ужасъ увеличивается, когда, по заклинанію Мефистофелы, вездѣ становится темно, какъ ночью, и разражается страшная буря. Всѣ въ страхѣ бѣгутъ и
