—- 463 —
въ отечествѣ, чтб улыбалось мнѣ тамъ—нѣкоторые и любили меня, напримѣръ, моя мать; но я все-таки пошелъ, самъ не зная, зачѣмъ иду; я пошелъ, потому что долженъ былъ идти. Впослѣдствіи душа моя очень устала; уже за столько времени до іюльскихъ дней я исполнялъ должность пророка, что внутренній огонь почти сжегъ меня, что мощ-ныя слова, постоянно вырывавшіяся изъ моего сердца, ослабили его, какъ частые роды ослабляютъ утробу родильницы...
Я подумалъ: теперь я больше не нуженъ вамъ, заживу-ка я для самого себя, стану писать чудесные стихи, комедіи и новеллы, нѣжньтя и веселыя игры мыслей, накопившихся въ моемъ мозговомъ ящикѣ, и снова спокойно уползу въ страну поэзіи, гдѣ такъ счастливо жилъ ребенкомъ.
И для приведенія въ исполненіе этого намѣренія я вы-бралъ мѣсто, лучше котораго и желать нельзя было. То была маленькая вилла у самаго моря, поддѣ Гавръ-де-Граса въ Нормандіи. Чудесный видъ на открытое Сѣверное море, вѣчно изадѣняющіяся и въ то же время вѣчно простая картины: сегодня бѣшенай буря, завтра ласкающая тишь, а па небѣ бѣлыя гряды облаковъ, исполинскія и причудливыя, словно онѣ тѣни-привидѣнія тѣхъ нормановъ, которые нѣ-когда вели у этихъ береговъ свою дикую жизнь! Но подъ моимъ окномъ цвѣли прелестнѣйшіе цвѣты и растевія: розы, смотрѣвшія на меня съ томной любовью, красныя гвоздики съ стыдливо просящимъ благоуханіемъ, и лавры, взбиравшіяся по моей стѣнѣ, почти ироникавшія въ мою комнату, какъ слава, преслѣдующая меня. Да, нѣкогда я бѣгалъ всюду за Дафной, теперь ^Дафна бѣгаетъ за мной, какъ непотребная женщина, и врывается въ мою спальню. Чего я нѣкогда жаждалъ, то теперь стѣсняетъ меня; мнѣ хотѣлось бы спокойствія, мнѣ хотѣлось бы, чтобъ НИ ОДИНЪ человѣкъ, по крайней мѣрѣ, въ Германіи, не говорйлъ обо мнѣ. И безмятежныя пѣсни хотѣлъ сочинять я, и сочинять ихъ только для себя, или, въ крайнемъ случаѣ, для того, чтобы иногда читать ихъ какому-нибудь скрытому соловью. Сначала такъ дѣло и шло; на умъ мой снова повѣяло мирное дыханіе духа поэзіи, давно знакомые благородные образы и золотыя картины снова стали, словно изъ тумана, возникать въ моей памяти; я снова сдѣлался также блаженно мечтателенъ, также сказочно опьяненъ, также околдо-ванъ, какъ прежде, и мнѣ оставалось только спокойной ру-^ кой переносить на бумагу то, чтб я чувствовать и думалъ.
И я началъ...