— 533 —.
Олонза! Какъ часто сидѣлъ я передъ павильономъ и сы'о-трѣлъ на нихъ, проходившихъ мимо въ своихъ розовыхъ, полосатыхъ платьяхъ (аршинъ стбитъ четыре марки три шиллинга, и господинъ Зелигманъ укЬрялъ меня, что эта розовая матерія въ мытьѣ не полиняетъ). «Прелестныя дѣвчонки!»—восклицали добродѣтельные юноши, сидѣвшіе подлЬ меня. Помню, какъ Одинъ высокій ассекураторъ ска-залъ однажды: «Одну изъ нихъ я охотно съѣлъ бы за зав-тракомъ, а другую за ужиномъ, и въ этотъ день ничего бы не обѣдалъ».—«Она ангелъ» сказалъ однажды морской ка-ігитанъ такъ громко, что обѣ дѣвушки въ одно и то же время переглянулись и завистливо посмотрѣли - другъ на друга. Самъ я никогда ничего не говорилъ, и занимался своими милыми мыслями ни о чемъ, и смотрѣлъ на дѣву-шекъ, и на ясное кроткое небо, и на длинную башню Петра съ ея стройною таліей, и на тихій, голубой- Альстеръ, на которомъ лебеди плавали такъ гордо, и такъ мило, и такъ ѵвѣренно. Лебеди!.. По цѣлымъ часамъ могъ 'я заглядываться на нихъ, этихъ милыхъ созданій съ ихъ кроткими, длинными шеями, то сладострастно покачивавшихся на мягкихъ волнахъ, то вдругъ блаженно нырявшихъ и снова выплывавшихъ, и гордо плескавшихся до тЬхъ поръ, пока темнѣло небо и выступали золотыя звѣзды, чего-то желая, что-то обѣщая, чудно-нѣжно, свѣтло. Звѣзды! Чтб онѣ такое? Золотые ли цвѣты на груди пеба-невѣсты, влюбленные ли глаза ангеловъ, съ страстнымъ томленіемъ отражающіеся въ синихъ водахъ земли и говорящіе лебедямъ про любовь свою?.. Ахъ! съ тѣхъ поръ прошло много времени. Тогда я былъ молодъ и глуиъ. Теперь я старъ и глупъ. Многіе цвѣты за это время завяли и многіе даже совсѣмъ растоптаны. Много шелковыхъ платьевъ разорвалось, и даже розовая полосатая матерія господина Зелигмана полиняла. Но и самъ онъ полпнялъ, теперь его фирма: «Вдова Зелигманъ», и Элоиза — кроткое существо, которая, казалось, была создана для того, чтобы ходить по мягкимъ индій-скимъ коврамъ и обмахиваться павлиньими перьями — погибла въ шумѣ матросовъ, пуншѣ, табачномъ дымѣ и скверной музыкѣ. Когда я снова увидѣлъ Минку—въ это вреля она уже назвалась Катенькой и жила между Гамбургомъ и Альтоноіі—то нашелъ ее похожею на храмъ Соломона послѣ разрушенія его ІІавуходоносоромъ и пахнувшею ассирій-скимъ кнастеромъ; разсказывая мнѣ о смерти Элоизы, она
стала горько плакать, съ отчаяніемъ схватила себя за во-