— 159 — .
много толпилось вблизи улицы Сенъ-Мартенъ, которая все еще наполнена любопытными, и вокругъ Раіаіз йе «Іизіісе, куда приводили многихъ арестованныхъ. Около морги тоже тѣснились, чтобы посмотрѣть выставленныхъ въ немъ покой-никовъ; тутъ происходили самыя раздирательныя сцены. Городъ представлялъ поистинѣ скорбное зрѣлшце; всюду кучки народа съ выраженіемъ горести на лицахъ, патрули солдатъ и похоронныя процессіи павшихъ въ бою націо-нальныхъ гвардейцевъ.
' Въ • обществѣ, однако, не замѣчается съ третьяго' дня ни ыалѣйшей тревоги; оно хорошо знаетъ своихъ людей и знаетъ, что .іизіе-тіііеи чувствуеть само себя весьма не-пріятно въ теиерешнемъ своемъ апогеѣ власти. Великій мечъ правосудія принадлежатъ теперь ему, но нѣтъ у него сильной руки, которая умѣла бы обращаться съ этимъ мечомъ. При малѣйшемъ движеніи оно боится поранить себя. Опьяненные побѣдой, которая была одержана главнымъ образомъ благодаря маршалу Сульту, они позволили склонить себя на тѣ важныя мѣропріятія, которыя, какъ говорятъ, предложилъ этотъ старый солдатъ, полный еще закваски эпохи Имперіи. И этотъ человѣкъ стоить теперь фактически во главѣ совѣта министровъ, и его коллеги и прочіе люди Зизіе-шіііеи боятся, чтобы и предсѣдательство, когораго онъ' такъ ревностно домогается, не перешло къ нему. Поэтому стараются потихоньку повернуть и снова высвободиться изъ героизма; на это-то и бьютъ тѣ дополнительный мягкія разъясненія, которыя посылаются теперь въ догонку приказу объ осадномъ положены. Нетрудно разглядеть, что Іивіе-шіііеи боится теперь собственной власти, и отъ страха судорожно сжимаетъ ее въ рукахъ, и, быть-можетъ, не выпустить ее до тѣхъ поръ, пока ему не обѣщаютъ проіценія. Можетъ-быть, съ отчаянія оно погубить нѣсколько неваж-ныхъ жертвъ; можетъ-быть, напустить на себя самый смѣ-хотворный гнѣвъ, чтобы испугать своихъ враговъ; надѣлаетъ страшнѣйшихъ глупостей, будетъ... невозможно предвидѣть все, на что способенъ страхъ, когда онъ засѣлъ за баррикады въ сердцахъ властителей и видитъ себя окруженнымъ со всѣхъ сторонъ смертью и насмѣшкой. Дѣйствія чело-вѣка, одержимаго страхомъ, такъ же, какъ и дѣйствія генія, находятся внѣ всякихъ расчетовъ. Между тѣмъ высшая публика чувствуеть здѣсь, что то положеніе внѣ закона, въ которое ее ставить, есть не болѣе, какъ формула. Тамъ,
гдѣ законы живутъ въ сознаніи народа, правительство но