— 430 —
онъ знаетъ, какіе ужасы овладѣваютъ даже самыми сильными умами за предѣлами этой сферы. Онъ похожъ на колдуна, не смѣющаго переступить за черту круга, въ который онъ добровольно заключилъ себя и гдѣ ему . не грозить никакая опасность.
Господина *** называютъ вторымъ Дюпре; скоро станутъ называть Дюпре вторымъ ***—до такой степени скверно началъ онъ пѣть.
Была ли она добродѣтельна, я не знаю, но она всегда отличалась безобразіемъ, а уродливость у женщины есть уже половина дороги къ добродѣтели.
Въ деревнѣ былъ быкъ, дожившій до такой старости, что наконецъ вналъ въ дѣтство, и когда его убили, мясо его имѣло вкусъ старой телятины.
Солнце и луна—скамеечки Юпитера, служащія для со-грѣванія его старыхъ ногъ. Небо—его шерстяная куртка, вышитая звѣздами.
Мопзіеиг Колумбъ! Откройте намъ еще Одинъ Новый Свѣтъ!
Майетоізеііе Таиса, сожгите еще Одинъ Персеполь.
Опасная мысль. Она явилась мнѣ, когда я сидѣлъ оиі-8Іс1а оі а 8іа§е-соасЬ.
У меня родилась какъ-то великая мысль, но я забылъ ее. Чтб бы это могло быть? Мучусь догадками.
Брильянтъ могъ бы получить о себѣ довольно высокое мнѣніе, если бы какой-нибудь поэтъ сравнилъ его съ чело-вѣческимъ сердцемъ.
Послѣ разсказа о благородномъ подвигѣ восклицаніе: выше пирамидъ, выше Гималайскаго хребта, обширнѣе всѣхъ лѣсовъ и морей человѣческое сердце! Оно великолѣи-пѣе солнца, и луны, и всѣхъ звѣздъ, оно лучезарнѣе ихъ, оно безконечно въ своей любви, оно безконечно, какъ
божество, оно само божество!