— 512 —
ставку и охотничьихъ собакъ моего отца, за исключеніемъ одной, которую звали Жоли, но которая была архибезобразна. Матушка смилостивилась надъ этою собакою потому, что она совсѣмъ не походила на охотничью и могла обратиться въ бюргерски вѣрную и добродѣтельную дворовую собаку. Ее помѣстили въ пустой конюшнѣ, въ старой батюшкиной коляскѣ, и когда онъ тамъ съ нею встрѣчался, то оба обмѣ-нивались многозначительными взглядами. «Такъ-то, Жоли»,— говорилъ со вздохомъ отецъ, а Жоли въ отвѣтъ на это уныло помахивалъ хвостомъ.
Я думаю, что собака эта была лицемѣрна, и однажды, когда батюшка былъ не въ духѣ, онъ, услышавъ черезчуръ жалобный визгъ своего любимца, получившаго отъ кого-то ударъ ногою, самъ сознаіся, что каналья притворяется. Въ концѣ концовъ Жоли очень опаршивѣлъ, и такъ какъ онъ обратился въ передвижную казарму блохъ, то его пришлось утопить, чему батюшка нисколько не воспротивился. Люди жертвуютъ своими четвероногими любимцами съ такимъ же равнодушіемъ, какъ высокопоставленный особы двуногими.
Походною жизнью моего отца объясняется, конечно, н его безпредѣльная любовь ко всему военному, или вѣрнѣе— къ игрѣ въ солдаты, расположеніе къ веселому, праздному образу жизни, при которомъ мишура и пунцовыя тряпки прикрываютъ внутреннюю пустоту, и упоенное тщеславіе имѣетъ возможность принимать видъ мужества.
Въ окружавшей его средѣ дворянчиковъ не было ни серьезнаго интереса къ военному дѣлу, ни дѣйствительнаго славолюбія; о геройствѣ и рѣчи быть не могло. Главное дѣло составляли для него парады, бряцаніе саблями, плотно прилегающій къ тѣлу мундиръ, который всегда бываетъ къ лицу красивымъ мужчинамъ.
Какъ счастливъ былъ поэтому мой отецъ, когда въ Дюс-сельдорфѣ учредили гражданскую гвардію, и онъ, въ ка-чествѣ офицера ея, могъ надѣть прекрасный темно-синій мундиръ съ небесно-голубыми бархатными отворотами и во главѣ своихъ колоннъ маршировать мимо нашего дома! Ма-тушкѣ, которая, съ румянцемъ на лицѣ, стояла у окна, онъ салютовалъ съ прелестнѣйшею любезностью; султанъ на его треугольной шляпѣ гордо развѣвался, и при солнечномъ свѣтѣ радостно сверкали эполеты.
Еще счастливѣе былъ мой отецъ въ тѣхъ случаяхъ, когда до него доходила очередь расположиться, въ качествѣ
командующаго офицера, на гауптвахтѣ и заботиться о без-