— '223 —
(Музыка умолкаешь. Въ залѣ слышны смѣшанные голоса
и громкій смѣхъ). Тамъ надо мной смѣются! ха! ха! ха! Я самъ готовъ смѣяться. (Стучится). Отоприте! Пустите гостя переночевать!
(Дверь з&мка отворяется. Педрильо выходить съ канделябромъ и останавливается у дверей).
Педрильо.
Клянусь Пилатомъ, вы стучите крѣпко! И къ балу опоздали: онъ ужъ конченъ.
Алманзоръ.
Я не на балъ; я крова здѣсь ищу; Я утомленный странникъ... ночь темна...
Педрильо.
Клянусь священной бородой пророка... То бишь... святой Ели... Елисаветы, Здѣсь странниковъ не принимаютъ больше Тамъ недалеко домъ есть, онъ зовется Гостиницей.
Алманзоръ.
Когда гостепріимство Отсюда изгнано, то, вѣроятно, Здѣсь добрый Али больше не живетъ?
Педрильо.
Клянусь святымъ Іаго Кампостельскимъ! Смотрите, берегитесь; донъ Гонзальво Не любить, чтобъ его такъ называли. Зюлейма только...
(Ударяетъ себя въ лобъ). То бишь—донья Клара Его звать можетъ Али, какъ и онъ, Забывшись, самъ зоветъ его Зюлеймой. Да вотъ и я теперь не Гамама, А ужъ Педрильо, какъ апостолъ Петръ Въ дни дѣтства назывался; а Габаба, Кухарка наша стала Петронеллой, Какъ звали, говорятъ, жену Петра; А старое гостепріимство наше,
Какъ свойственный язычникамъ обычай,