22 Изъ каждой ямы грѣшникъ возносилъ
До икръ стопы и голени, скрывая
Все остальное въ глубинѣ могилъ.
25 Подошвы ногъ, подъ пламенемъ пылая,
Такъ яростно рвались у мертвецовъ,
Что не сдержала бъ ихъ и вервь льняная.
28 И какъ струится пламя у краевъ
Горючихъ тѣлъ, упитанныхъ въ элеѣ:
Такъ огнь отъ пятъ стремился до перстовъ.
31 И я: «О вождь, кто это всѣхъ сильнѣе
Терзается? за что онъ осужденъ?
Почто надъ нимъ пылаетъ огнь краснѣе?»
34 — «Когда желаешь,» отвѣчалъ мнѣ онъ:
«Я понесу тебя къ нему по склонамъ;
Самъ скажетъ, кто онъ и за что казненъ?»
37 А я: «Твое желанье мнѣ закономъ;
Мой господинъ, ты видишь мысль во мнѣ,
И я съ тобой готовъ ко всѣмъ припонамъ.»
40 Тогда пришли къ четвертой мы стѣнѣ
И очутились, влѣво въ ровъ сбѣжавши,
На продиравленномъ и узкомъ днѣ.
43 И добрый вождь, меня до бедръ поднявши,
Дотолѣ шелъ, пока достигъ диры,
Гдѣ скрытъ злодей, такъ ноги потрясавшій.
никто не зналъ, какъ пособить утопающему, пока наконецъ не явился Данте, бывшій тогда пріоромъ города, и собственными руками не разбилъ топоромъ камень окружавшій углубленіе. Бенвенуто да Имола. — За этотъ поступокъ человѣколюбія многіе враги Данта обвиняли его въ нечестіи; оправдываясь въ несправедливомъ обвиненіи, Данте въ ст. 21 говоритъ: спасенный да будетъ моею печатію, т. е. да будетъ свидѣтелемъ правоты моего поступка.
35. Внутренняя стѣна этихъ рвовъ всегда ниже, чѣмъ наружняя, ибо весь этотъ кругъ идетъ наклономъ къ Коциту.
40—42. Т. е. они переходятъ мостъ и, прійдя къ внутренней стѣнѣ, лежащей между третьимъ и четвертымъ рвами, спускаются на дно третьяго рва.
43. Ровъ этотъ такъ ужасенъ, что Данте можетъ приблизиться къ грѣшникамъ только при помощи разума, на рукахъ Виргилія. Копишъ.
