Страница:Inferno-Dante-Min-1855.pdf/51

 

25 Тогда мой вождь персты свои раздвинулъ,
Схватилъ земли и смрадной грязи комъ
Въ зѣвъ ненасытный полной горстью кинулъ.

28 Какъ песъ голодный воетъ и потомъ
Стихаетъ, стиснувъ кость зубами злыми,
И давится и борится съ врагомъ:

31 Такъ, сжавъ добычу челюстьми тройными,
Сей Церберъ-бѣсъ столь яростно взревѣлъ,
Что грѣшники желали бъ быть глухими.

34 Чрезъ сонмъ тѣней, надъ коимъ дождь шумѣлъ,
Мы шли и, молча, ноги поставляли
На призракъ ихъ, имѣвшій образъ тѣлъ.

37 Простертыя, всѣ на землѣ лежали;
Одинъ лишь духъ привсталъ и сѣлъ, сквозь сонъ
Узрѣвъ, что мимо путь свой мы держали.

40 «О ты, ведомый въ бездну,» молвилъ онъ,
«Узнай меня, коль не забылъ въ разлукѣ:
Ты созданъ прежде, чѣмъ я погубленъ.»

43 И я: «Твой ликъ такъ исказили муки,
Что ты исчезъ изъ памяти моей
И словъ твоихъ мнѣ незнакомы звуки.

---

26—27. Подраженіе Виргилію, Aen. VI, 420.

Cui vates, horrere videns jam colla colubris,
Melle soporatam et medicatis frugibus offam
Objicit. Ille fame rabida tria guttura pandens
Corripit objectam, atque immania terga resolvit
Fusus humi, totoque ingens extenditur antro.

35—36. Не смотря на, то что грѣшники, наказуемые въ этомъ кругу имѣютъ человѣческій образъ и кажутся дѣйствительными существами, они такъ ничтожны, что ихъ нельзя отличить отъ зловонной грязи, въ которую погрязла ихъ душа. Какъ грязь, Данте попираетъ ихъ ногами, обращая на нихъ столько же вниманія, какъ и на грязь настоящую. Каннегиссеръ. — Вообще однакожъ замѣтимъ, что Дантовы тѣни въ аду еще не совсѣмъ освобождены отъ земли, существо ихъ еще связано съ нѣкоторою матеральностію; въ чистилищѣ онѣ болѣе духовны; наконецъ въ раю души называются уже не тѣнями, а свѣтами, ибо вѣчно окружены свѣтомъ оживляющей ихъ радости.