368
Д. Л. Мордовцев* -
зою, съ которыми связано было столько сладкихъ и горестныгь воспоминаній. Тамъ же и родная усадебка, и родная деревенька, которую онъ такъ безсовѣстно продалъ. Тамъ же и дорогія могилы... И все это брошено, забыто!
Въ душѣ его заговорило горькое, мучительное сознаніе того, какъ безчеловѣчно поступилъ онъ съ людьми, которые бе8конечно были ему преданы, которые, кажется, вымолили его у смерти, когда онъ, послѣ страшнаго нравственнаго потрясенія, безпомощно метался въ своей одинокой горенкѣ... Нѣтъ, не безпомощно:—надъ нимъ плакали и страдали. Два любящія существа не покидали его ни на минуту, забывая и сонъ и покой—и онъ ихъ безчеловѣчно продалъ какъ гончихъ собакъ, продалъ — одну уже на закатѣ ея жизни, когда ей самой былъ нуженъ и уходъ и покой, другую— на самомъ разсвѣтѣ ея молодой жизни... Между тѣмъ она его любила: онъ не могъ этого не видѣть при всемъ безумномъ эгоизмѣ, на который только способно личное, острое страданіе, забывающее все, кромѣ своихъ личныхъ болей...
Нѣтъ, онъ долженъ поправить эту безчеловѣчную ошибку, если только уже не поздно. Онъ долженъ ихъ выкупить, дать имъ волю вновь жить своею жизнью хотя бы вотъ въ этихъ скитахъ. У него еще сбережено нѣсколько сотъ рублей, и онъ выкупить ивъ кабалы бѣдную старушку и столько же, если не болѣе несчастную дѣвушку.
Въ одно утро, когда всѣ скитники собрались за трапезу, Крав-кова не оказалось межъ ними. Прошелъ день, другой* третій, прошла недѣля—нѣтъ Кравкова. «Добрый баринъ», какъ всѣ привыкли его звать въ скитахъ, изчезъ—словно въ воду канулъ. Всѣ пожалѣли объ немъ, потому что всѣ любили его за скромность, хотя не могли не видѣть, что у него есть за душою что-то свое, чѣмъ онъ ни съ кѣмъ не дѣлился; но какъ всѣ догадывались, что это было горе, которое таилось въ его душѣ, то его жалѣли и любили еще болѣе.
«Не перекипѣлъ еще», бормоталъ про себя, качая сѣдою годовой, Никита Петровичъ:—«не убродилось душевное пиво—нѣтъ, не убродилось... Понесъ свою душу супротивъ всѣхъ четырехъ вѣтровъ житейскихъ—размечутъ ее буйные вѣтры... не скитская душа—воинствующая»...
Прошло недѣли три. Въ Макарьевской слободѣ, что подъ Ниж-нимъ, проходилъ какой-то мужикъ съ котомкой ва плечами, опираясь на длинную палку. Онъ шелъ черезъ базаръ, не обращая вниманія на обычную базарную суетню и на то, что базарные
люди передъ кѣмъ-то снимали шапки. Этотъ кто-то былъ исправ-