-- Соціалистъ прошлаго вѣка --283
слышь, не моги... Да чѣмъ его, подлеца, кромѣ дыбы проймешь?— Эхъ то-го времячко было, то-то лафа была Андрею Иванычу Ушакову, когда у него подъ руками и застѣнокъ, и дыбушка-матушка, и эдакія разныя плеточки—сразу все выпытаютъ... А мы вотъ въ сухомятку допрашивай—не смѣй и посѣчь»...
Вошелъ Кравковъ. Онъ много измѣнился за послѣднее время, постарѣлъ, посѣдѣлъ, хоть ему едва только минуло сорокъ лѣтъ.
— А! Господинъ капитанъ-лейтенантъ: сколько лѣтъ, сколько зимъ! дружески подошелъ къ нему Степанъ Ивановичъ.
— Какъ ваше здоровье, господинъ капитанъ? спросилъ Вязем-скій, кивая головой:—сама всемилостивѣйшая государыня интересуется вашимъ дѣломъ.
— Благодарю—я здоровъ, былъ короткій отвѣтъ.
— Очень радъ... Ну, а какъ на счетъ вашего рѣшенія?
— Какого рѣшенія?
— На счетъ то-есть мыслей въ разсужденіи религіи?
— Мои мысли на этотъ счетъ извѣстны его высокопреосвященству.
— Все это такъ-съ... Его высокопреосвященство, конечно, смотритъ ео стороны догматики, а мы—согласитесь—должны относиться къ дѣлу съ государственной точки зрѣнія.
— Со стороны такъ сказать цивильной, пояснилъ Шешковскій.
— И шляхетской, добавилъ князь Вяземскій.
— Въ радсужденіи бороды и платья, еще ясиѣе опредѣлилъ Шешковскій.
— А также и въ равсужденіи раскола.
Кравковгь молчалъ.
— Какъ же, капитанъ? — не бросили вы вашигь бредней? не вытерпѣлъ Шешковскій.
— Какихъ бредней? спросилъ Кравковъ.
— Ахъ, капитанъ! да неужели вы сами не понимаете, сколь для васъ постыдно, заслуживши чинъ штабъ-офицерской, войти въ такое заблужденіѳ, которому слѣдуютъ люди, не имѣвпгіе никогда никакого просвѣщенія, удалиться отъ общества и тѣмъ паче оставить святую церковь, всѣ ея предавая, и вѣрить такимъ людямъ, которые не только никакого понятія, въ чемъ они сомнѣваются, не имѣютъ, но что и сами, по глупости своей, истинно полагаютъ, то и тому правдоподобнаго доказательства дать не могутъ.
— Но вѣдь я же это слышалъ!—Что вамъ до меня!
— Намъ васъ жаль.
— Такъ отпустите меня.
— Куда?—въ скиты?
— Да хоть гдѣ-нибудь дайте спокойно умереть.
— Зачѣмъ умирать?
— Ну, уйти отъ всѣхъ, отъ этой горькой жизни — забыться...