342
Архіепископъ Димитрій
души, заставляющей ихъ, дающей имъ возможность чувствовать и воочію видѣть силу и значеніе церкви Христовой, истинную, а не мнимую, власть представителей этой святой церквн, этого наи-высшаго учрежденія на землѣ...
Съ Димитріемъ отошелъ въ вѣчность послѣдній представитель того блестящаго тріумвирата, который подарила русской церкви Кіевская духовная академія, въ такъ называемый Иннокентіев-скій свой періодъ... Самъ Иннокентій (Борисовъ), и ученики его: Димитрій Муретовъ, Макарій Булгаковъ... Послѣдній былъ кромѣ того и ученикомъ Димитрія. Такихъ рѣзко очерченныхъ ти-повъ церковно-христіанской дѣятельности, какіе представляютъ собою эти три кіевскіе мужа, не имѣла, можно сказать, ни одна изъ остальныхъ нашихъ духовныхъ академій... Ставши ректоромъ Кіев-ской академіи, Иннокентій образовалъ цѣлую школу богослововъг питавшихся его идеями и разрабатывавшихъ ихъ въ наукѣ и жизни. Своими лекціями и проповѣдями онъ имѣлъ огромное вліяніе на умы учащейся молодежи. Димитрій продолжалъ его дѣло. Но къ прекраснымъ своимъ академическимъ лекціямъ, не уступавшимъ Иннокентіевскимъ, онъ присоединилъ еще особенное нравственно-сердечное вліяніе на студентовъ, какого не имѣлъ самъ Иннокентий. Иннокентія уважали, Иннокентію удивлялись; предъ нимъ преклонялись. Димитрія любили; къ Димитрію влеклись души особенными дѣтскими симпатіями. Ибо самъ онъ былъ младенецъ по сердцу, кротокъ и смиренъ сердцемъ. Объ Иннокентіѣ старые студенты вспоминаютъ съ какимъ-то горделивымъ восторгомъ, что они-де были слушателями такого великаго по уму мужа-оратора. О Димитріѣ они вспоминаютъ со слезами умиленія... Помню я тотъ моментъ на юбилеѣ Кіевской духовной академіи въ1869 году, когда Димитрій, тогда архіепископъ одесскій, говорилъ рѣчь. Какое она произвела впечашѣніе на всѣхъ, особенно же на тѣхъ профессо-ровъ академіи, которые были учениками Димитрія!.. Одинъ иэъ нихъ Д. В. П—овъ, со слезами на глазахъ, сказалъ: «вотъ что-значить говорить отъ души, отъ сердца!» Макарій былъ ученикомъ Димитрія. Его, по окончаніи академическаго курса, веяли въ Петербургскую духовную академію... Тамъ встрѣтилъ его особый, господствовавшій тамъ духъ—духъ обрядоваго риториэма и бо-гословскаго буквализма, внушенный кѣмъ-то графу Протасову, предъявленный имъ, какъ требованіе власти и услужливо разработанный Аѳанасіемъ Дроздовымъ, тогдашнимъ ректоромъ С.-Петербургской академіи. Макарій какъ разъ попалъ на свѣжую почву этого принижающаго душу живу новшества..., желавшаго водворить въ нашей церкви, подъ ферулою свѣтскаго и даже военнаго командира,—церковно-богословскую спячку... Были моменты, когда Макарій могъ увлечься этимъ направленіемъ и стать въ ряду
га-сильниковъ «духа жизни и жизни духа...» На него возлагали