352
— Е. М. Гаршивъ
Это тѣмъ болѣе необходимо, что въ сужденіяхъ и мнѣніяхъ о Достоевскомъ, какъ нисателѣ и человѣкѣ, можно найти все, чтб угодно, кромѣ • ясности и определенности. Находя въ настоящую минуту неудобнымъ и даже излишнимъ вдаваться въ оцѣнку литературной дѣятельности Достоевскаго, мы коснемся только его жизненнаго типа, чтб считаемъ дѣломъ далеко не празднымъ, въ виду того, что Достоевскій игралъ и играетъ въ нашей действительности не только роль замѣчательнаго художника, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, роль извѣстнаго нравственнаго идеала и общественная кумира. Впрочемъ, это чуть не общій фактъ относительно каж-даго крупнаго художника, что его возводить на вышеупомянутый пьедесталъ, и это явленіе заслуживаешь особеннаго вниманія; но прежде перейдемъ къ фактамъ, которые даетъ намъ опубликованный біографическій матеріалъ.
Мы не будемъ подробно излагать, шагъ за шагомъ, біографію* Достоевскаго, а, напротивъ, постараемся только прослѣдить факты внутренней жизни его отъ самыхъ юныхъ лѣтъ, руководясь при этомъ, главнымъ образомъ, его собственными письмами и нѣко-торыми наиболѣе характерными воспоминаніями близкихъ къ нему лицъ.
Юношеское воспитаніе, при своеобразныхъ условіяхъ семейной обстановки, во всякомъ случаѣ было довольно благопріятно для развитія основной душевной способности Достоевскаго, ракою мы безусловно считаемъ талантъ беллетриста-художника. Онъ росъ въ семьѣ доктора, гдѣ, при замкнутой жизни, однимъ изъ немно-гихъ удовольствій считалось чтеніе выдающихся литературныхъ произведеній; въ свободное и праздничное время читали въ слухъ отецъ или мать, и еще до поступленія братьевъ Достоевскихъ въ пансіонъ, много было прочитано ими изъ Карамзина, Жуковскаго, Пушкина, Загоскина, Лажечникова и др. Затѣмъ, у самого Ѳедора Михайловича часто бывалъ въ рукахъ Вальтеръ Скоттъ; онъ пе-речитывалъ «Бурсака» Нарѣжнаго, а Пушкина обожалъ непосредственной любовью, не ослаблявшейся тѣмъ, что поэтическая авторитетность Пушкина не была еще тогда безусловно признана стар-шимъ поколѣніемъ, чтб въ данномъ случаѣ и высказывалось от-цемъ Ѳедора Михайловича и школьными учителями его.
Пансіонъ Чермака, куда поступили, въ 1834 году, братья До-стоевскіе, не особенно роскошный въ научномъ отношеніи, все-таки, выдѣлялся для своего времени скорѣе въ хорошую сторону, чѣмъ въ дурную, и здѣсь опять не было пока элементовъ, которые могли бы придавить естественныя наклонности юноши. Напротивъ того, въ пансіонѣ былъ учитель русскаго языка, человѣкъ, кажется, не заурядный, скоро ставшій идоломъ братьевъ Достоевскихъ, относившихся съ живымъ интересомъ къ произведеніямъ словесности.
Но особенно опредѣлились склонности и интересы Ѳедора Ми- .