40 - Д. Л. Мордовцевъ -
этихъ напудреняыхъ вельможъ, у которыхъ на словахъ общественное благо, а на глазахъ крокодиловы слезы?... Знаю я эту правду— и ей служить я не буду...»
— Ты что, Поля?
— Меня за вами баушка послала, баринъ.
— А что?
— Баушка говорить—обѣдъ простынетъ... Кушать пожалуйте...
— А—хорошо... Ты что, Поля, такая блѣдная?
— Я ничево, баринъ... такъ...
— Ты эа мною замаялась, бѣднѳнькая, когда я быль боленъ?
— Нѣтъ... это что же-съ?... это такъ...
— Хорошо, Поля,—я сейчасъ прійду.
«Развѣ вотъ у этихъ, бѣдныхъ людей, правда? Вонь они какъ эа мной ходили... Вотъ хоть бы и Поля... Да это, можетъ быть, отъ холопской ихъ преданности? Это ихъ барщина—ходить за мной...»
«Говорили—у масоновъ правда... Знаю я эту правду!—Въ Хер-сонѣ вонъ офицеры втянули меня въ эту бездну, и я насилу выкарабкался... Тамъ все барство—всѣ бары лѣзутъ въ масоны — фязи и вельможи... Вотъ, говорятъ, и Чернышовъ масонъ... Не таковы были люди христовой правды: они ходили босикомъ, въ милотяхъ и шкурахъ козьихъ, рыбу ловили, отъ рукъ своихъ кормились... А эти!—это Навуходоносоры—велять, чтобъ имъ кланялись, какъ тому идолу; на полѣ Деирѣ... Нѣтъ, не туть правда... Была для меня правда въ морѣ, только въ морѣ она и потонула... Кому я тамъ служилъ? — Имъ же — Навуходоносорамъ, и они же меня бросили въ пещь огненную...»
— Что вы, баринушко, мало кушаете у насъ?
— Нѣтъ, няня,—я хорошо ѣмъ.
— Ужъ и хорошо,—словно цыпленокъ клюетъ... А яишенка-то какая!
— Яичница чудесная, няня.
— Чудесная, а не кушаете... А все оттого, что вокругъ своей печали ходите.
— Какъ такъ, няня?
— Да все думаете въ мысляхъ... А коли у человѣка мысли— нѣту тово хуже.
Кравковъ улыбнулся.
— Какъ же, няня, безъ мыслей-то жить?
— А какъ други-то люди живутъ!
— Гдѣ жъ они?
— Да хоша бы Петръ Ильичъ либо Андрей Исаич$... Пона-вѣдались бы когда къ нимъ, а то они къ вамъ: вотъ' бы мыслей то и не было... А они же всѣ навѣщали хвораво-то.
— Твоя правда, няня, побываю у нихъ.