4а
Въ волосахъ прохожаго и въ бородѣ съ чорнымъ волосомъ рѣзко переплетались серебряный нити сѣдины.
Онъ остановился повидимому ватѣмъ, чтобъ передохнуть. Солнце уже пекло сильно. Прохожій окинулъ взоромъ разстилавшуюся передъ ншіъ необозримую равнину. Это была степь, по которой семь лѣтъ тому назадъ бродилъ невѣдомый скиталецъ, 8а кото* рыиъ пошла потомъ половина Россіи.
— Экое море, Господи! тихо, съ какимъ-то умилевіемъ въ го-хосѣ ироговорилъ прохожій. — Только это не то море—не фіолето-вое... А далеко-далеко оно, это фіолетовое море, словно моя молодость и мое счастье.
Онъ задумался. Безбрежная степь невольно навѣвала на душу думы. Тихо, безмолвно кругомъ. Изрѣдка надъ степью пролетать сѣдой лунь, плавными взмахами широкихъ крыльевъ нарушая мертвое однообразіе пустыни, да въ голубомъ прозрачномъ небѣ, трепеща острыми крылышками, рѣетъ Сивая пустельга. Единственные жи-ше голоса степи—это монотонно сюрчапце кузнечики.
— Такъ вотъ гдѣ мыкался Пугачовъ, гоняясь за своею долей и 8а своею страшною смертью... Только я ужъ не шцу своей доли...
Онъ сбросиль съ себя котомку, отвязалъ отъ пояса тыкву-гор-іянку и сталь жадно пить находившуюся въ ней воду.
— Что-жъ мудренаго, что 8а Пугачовымъ всѣ пошли, когда кругомъ одна неправда? Гдѣ же правда-то?.. Говорять-тамъ, за этой степью, въ тихомъ уединеніи лѣса...
Онъ снядъ съ головы шляпу и горько улыбнулся, глядя на нее. Потомъ глянулъ на свою рубаху, на запыленные сапоги, на котомку.
— Капитанъ-лейтенантъ въ сермягѣ... Что жъ! чѣмъ я лучше ихъ, что кромѣ сермяги ничего не знали?.. А я зналъ—и того довольно съ меня... Вспоминай прошлое... Эхъ, Руссо, Руссо! тысячу разъ правы твои святыя слова: только въ природѣ человѣкъ находить истинное упокоеніе... Да, вотъ она—тихая, безмолвная, кроткая, а какъ много душѣ сказываетъ она, мать-природа... О, моя катушка, матушка!
Онъ заплакалъ, эакрывъ лицо ладонями. Голова его тихо кача-аеь изъ стороны въ сторону.
— О, какъ горька ты и сладка, память прошлаго... Матушка, матушка моя!
Долго сидѣлъ онъ такъ, не поднимая головы, потомъ отнялъ руки отъ лица, оглянулся кругомъ и сталъ опять надѣвать на себя игсомку.
— Иди-иди, капитанъ-лейтенантъ, съ горькою усмѣшкой про-говоридъ онъ:—а то прошлое твое по пятамъ идетъ за тобою.
Онъ тихо поплелся дальше. На дорогу изъ сухого чернобыль-вкка выскочилъ зайчикъ-тушканчикъ, сѣлъ на заднія лапки и съ
лобопытствомъ глядѣлъ на прохожаго.