Багратион, видимо, сделал большое усилие мысли и повторил опять те же слова, которые раздражали Кутузова.
— Так прикажите, — сказал он, — держать пазицию до вступления ночи. — Багратион хотел положительного приказания. Кутузов объяснял все могущие быть случайности и вообще не любил определительности, всегда отдавая таким образом приказания, что они давали некоторый простор толкования исполнителям.
— Держаться, сколько можно. Христос с тобой, князь, — повторил Кутузов. — Садись со мной, — сказал он Болконскому и коляска тронулась.[1]
— Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду благодарить бога, — сказал Кутузов, взглянув на Андрея.[2]
Князь Андрей с упреком поглядел на Кутузова, который так спокойно говорил про это; но Кутузов, сказав это, отвернулся, и князю Андрею невольно бросился в глаза шрам на виске, где измаильская пуля пронизала голову этого старика. Князь Андрей понял, что он имел право спокойно говорить про это и ему только жалко было, что он не остался у Багратиона. «Видно, мой Тулон еще в будущем», подумал он.
— От этого я и просился у вашего сиятельства, — сказал он.
Кутузов уже забыл про то, что он сказал, и сидел задумавшись.[3]
Только что отъехал Кутузов, как раздались у Шенграбена те выстрелы, которые заставили разбежаться Тушина и Белкина от их партии шахмат. Озабоченное и утружденное вниманием лицо Багратиона во время разговора его с Кутузовым просветлело, глаза больше открылись и заблестели, стан выпрямился и он отдохновенно вздохнул, когда он сел на свою кабардинскую белую лошадь ⟨и не торопясь, кавказским спокойным шагом⟩ поехал с своей свитой к тому месту, ⟨с которого за полверсты впереди слышались выстрелы⟩ на котором он с пятитысячным отрядом должен был держаться против двадцати тысяч французов.
В отряде ничего не знали. Знали, что были измучены. С утра пришли.[4]
Услыхав выстрелы, князь Багратион выехал из Грунта.[5] Когда он переехал глубокий овраг, находившийся сзади нашей позиции перед Шенграбеном — овраг, который страшен был при отступлении — и выехал на возвышение перед Шенграбеном, уже с двух сторон слышна была всё усиливающаяся канонада и с правой стороны уже перекатывалась трескотня ружей. День был[6]
- ↑ Зачеркнуто: и раскачиваясь на мягких рессорах, быстро понеслась по дороге.
- ↑ Зач.: Смешанное чувство упрека, ужаса, сожаленья и радости, что его нет там, охватило князя Андрея при этих словах.
- ↑ Зач.: — Отец твой мне спасибо бы не сказал. Погоди, не уйдет.
- ↑ Далее в рукописи заметка: Следует 65 (2) Тушин нигилист того времени
- ↑ На полях: прямо следует Тушин.
- ↑ Зач.: морозный
