Анна Павловна Шерер более всех выказала Pierr'y перемену, происшедшую в общественном взгляде на него. Прежде, как и в неуместном разговоре, который завел у нее в гостиной Pierre о французской революции, он постоянно чувствовал, что говорит неловкости, что он неприлично, бестактно ведет себя, что Иполит скажет глупое слово и оно кстати, а его речи, кажущиеся ему умными пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко говорит, и эта роковая неловкость, испытываемая им в обществе Анны Павловны, вызывала его на отпор, особенно резкий разговор. «Всё равно», — думал он, «коли уж всё выходит неловко, так буду говорить всё». И так он доходил до таких разговоров, как про V[icomte]. Это было прежде. Но теперь напротив. Всё, что ни говорил он, всё выходило charmant.[4] Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать и она, менажируя его скромность, воздерживалась от этого.[5]
[Далее со слов: В начале зимы 1805 на 1806 год Pierre получил от Анны Павловны... кончая: ...потом обратилась к Pierr'y с тем же приветствием и с тою же миной. — близко к печатному тексту. T. I, ч. 3, гл. I.]
В середине скучливого и спотыкающегося разговора Hélène оглянулась на Pierr'a и улыбнулась ему той улыбкой ясной,
- ↑ Зачеркнуто: дома, т. е.
- ↑ Зач.: и постоянно в обществе княжны Hélène, которая одна, по мнению Pierr’a, составляла исключение из лиц, окружавших его. Она не переменилась к Pierr’y, как ни часто он ее видал теперь. Она не была более ласкова, она была всё такая же ровная, сияющая, равнодушно ко всему спокойно улыбающаяся, и она не могла не быть привлекательна. Образ ее лица, ее глаз, ее губ, шеи все больше и больше врезывался в воображении Pierr’a; засыпая, он видел ее, слышал звук ее голоса, произносящего незначущие слова, чувствовал сияние ее улыбки; когда он видел других женщин, он сравнивал их с нею и все, при этом сравнении, теряли свою привлекательность; когда он чертил карандашом, он невольно рисовал ее гордый профиль с изогнутой кверху верхней губой. Но что такое была эта женщина, он тем менее знал, чем чаще ее видел. Она одинаково могла быть зла, как дьявол, и добра, как ангел, очень умна и совсем глупа, чувственна и холодна. Всё, что она говорила, было просто, здраво и коротко и неизысканно. Всё было в ней красота и неизвестность.
- ↑ Зач.: в отношении которой он невольно был поставлен в свете в обязанность исполнять столь непривычную ему роль cousin [двоюродного] или брата, так как они виделись каждый день и жили вместе. Не хотелось ли Hélène танцовать с кем-нибудь, она прямо говорила Pierr’y, чтоб он был ее кавалером. Она посылала его сказать матери, что пора ехать, и узнать, приехала ли карета, и, поутру гуляя, взять ей перчатки. ⟨В Петербурге слухи о войне и политике. О свидании Александра с Прусским королем. А[нна] П[авловна] упрекает за поступки австрийского императора, просящего пощадить Вену. Князь Василий смеется над Сергеем Кузьмичем⟩.
- ↑ [прелестно.]
- ↑ Поперек текста: Глупость не мешает кокетству
