М. И. Семевским, В. В. Стасовым, В. А. Иславиным, М. А. Веневитиновым и С. А. Берс. Всех этих лиц Толстой в той или иной мере привлек к добыванию нужных ему материалов для романа.
Набравшись новых сведений и впечатлений, Толстой с увлечением принялся за работу. 14 марта он писал Страхову, что «доволен своей поездкой» «и дома, продолжает Толстой, весь ушел в свою работу и чувствую приливы радости и восторга».[1]
В этот же день Лев Николаевич написал письмо П. Н. Свистунову, свидетельствующее о том сильнейшем впечатлении, какое он вынес из общения с этим декабристом: «Многоуважаемый Петр Николаевич, писал Толстой, когда вы говорите со мной, вам кажется, вероятно, что всё, что вы говорите, очень просто и обыкновенно, а для меня каждое ваше слово, взгляд, мысль, кажутся чрезвычайно важны и необыкновенны; и не потому, чтобы я особенно дорожил теми фактическими сведениями, которые вы сообщаете, а потому, что ваша беседа переносит меня на такую высоту чувства, которая очень редко встречается в жизни и всегда глубоко трогает меня. Я пишу эти несколько слов только, чтобы сказать вам это и попросить о двух вещах: 1) передать А. П. Беляеву вложенное письмо (я не знаю его адреса) и 2) пользуясь вашим позволением делать вопросы, спросить, нет ли у вас того религиозного сочинения или Записки Бобрищева-Пушкина, которое он написал в Чите, и ответа Барятинского. Если нет, то не можете ли вы вспомнить и рассказать, в чем состояло и то и другое.
Я был в Петропавловской крепости, и там мне рассказывали, что один из преступников бросился в Неву и потом ел стекло. Не могу выразить того странного и сильного чувства, которое я испытал, зная, что это были вы. Подобное же чувство я испытал там же, когда мне принесли кандалы ручные и ножные 25-го года.... Еще вопрос: что за лицо был комендант Сукин».[2]
В ответ на это письмо Свистунов сообщал (20 марта), что у него нет никаких сведений о сочинении П. С. Бобрищева-Пушкина и возражении кн. А. И. Барятинского, но что у него хранится перевод «Мыслей» Паскаля, сделанный Бобрищевым-Пушкиным. Относительно же коменданта Сукина Свистунов писал: «Мы его редко видели и, кроме официальных сношений, никаких с ним столкновений не имели. Он слыл строгим исполнителем своих непривлекательных обязанностей тюремщика. О душевных же его качествах или недостатках ничего не могу сказать».[3]
30 апреля Толстой приехал в Москву[4] снова для свидания с декабристами,
- ↑ ПС, стр. 154.
- ↑ Александр Яковлевич Сукин (1765—1837), комендант Петропавловской крепости. Письмо опубликовано H. Н. Гусевым в сборнике: «Лев Николаевич Толстой. Юбилейный сборник». Труды Толстовского музея. М. 1928, стр. 62.
- ↑ Далее Свистунов, со слов плац-адъютанта Трусова, рассказывает о том, как Сукин, у которого была ампутирована нога, временами страдал от сильнейших болей. См. «Тайные общества в России в начале XIX столетия». М. 1926, стр. 200—201.
- ↑ Приезд датируется письмом Толстого к С. А. Толстой, начинающимся словами: «Пишу два слова». Это письмо, в издании писем Толстого к жене оказавшееся без номера (помещено между 101 и 102), датируется на основании штемпеля 30 апреля 1878 г.
