как писал он к Страхову.[1] На этот раз Лев Николаевич не ограничился устными рассказами Свистунова и взял у него письма, очевидно к нему, декабриста М. А. Фонвизина и «замечания» его жены, Натальи Дмитревны, рожд. Апухтиной, во втором браке бывшей за Ив. Ив. Пущиным.[2] Передавая Толстому эти рукописи, Свистунов сообщил Льву Николаевичу еще об одном имеющемся у него документе, автобиографической «Исповеди» Н. Д. Фонвизиной. Документ этот, вследствие совершенно исключительной интимности признаний автора, Свистунов не решился отдать для прочтения Толстому.
Вскоре по приезде в Ясную поляну Лев Николаевич писал (в первых числах мая) Свистунову: «Посылаю обратно письма Фонвизина и замечания его жены. И то и другое очень мне было интересно. Письма надо бы было переписать. Они сотрутся скоро... Насчет исповеди, о которой вы мне говорили, я повторяю мою просьбу — дать мне ее. Простите меня за самонадеянность, но я убежден, что эту рукопись надо беречь только для того, чтобы я мог прочесть ее; в противном же случае, ее надо непременно сжечь. Тысячу раз благодарю вас за вашу ласку ко мне и снисходительность; вы не поверите, какое всегда сильное и хорошее впечатление оставляет во мне каждое свидание с вами... P. S. Тетрадь замечаний Фонвизиной я вчера прочитал невнимательно и хотел уже было ее отослать, полагая, что я всё понял, но, начав нынче опять читать ее, я был поражен высотою и глубиною этой души. Теперь она уже не интересует меня как только характеристика известной, очень высоко нравственной личности, но как прелестное выражение духовной жизни замечательной русской женщины, и я хочу еще внимательнее и несколько раз прочитать ее.[3] Пожалуйста, сообщите мне, как долго я могу продержать эту рукопись, или могу ли переписать ее?[4]
В ответном письме (от 10 мая) Свистунов разрешил Толстому снять копию с замечаний Фонвизиной, об «исповеди» же писал: «Насчет исповеди я ничего не могу вам сказать, потому что не понял, чего вы желаете».[5]
19 мая Толстой отослал Свистунову тетрадь замечаний Фонвизиной.[6] Неизвестно, снял ли он с них копию,[7] как неизвестно, и читал ли он «исповедь» Фонвизиной. Во всяком случае личность ее настолько привлекла Толстого, что он, как увидим, намеревался сделать Н. Д. Фонвизину-Пущину героиней своего романа.
В деле собирания устных рассказов о декабристах большие надежды, мало оправдавшиеся, Лев Николаевич возлагал на камер-фрейлину гр. А. А. Толстую, с 1846 г. жившую при дворе.
В бытность свою в Петербурге он просил ее расспрашивать о декабристах
- ↑ ПС, стр. 167.
- ↑ О М. А. Фонвизине см. стр. 563—564. По сообщению Б. Е. Сыроечковского, разбиравшего архив П. Н. Свистунова, в нем не оказалось ни писем М. Д. Фонвизина, ни «замечаний» его жены.
- ↑ В Дневнике Толстого под 5 мая записано: «Читал утром записки Фонвизиной».
- ↑ КА, том шестой, 1924, стр. 238.
- ↑ «Тайные Общества в России в начале XIX столетия», стр. 201—202.
- ↑ См. письмо Толстого от этого числа в КА, том шестой, стр. 239.
- ↑ В архиве Толстого ее нет.
