в то время как та подавала стакан Француженке. — Посмотрите, как всё просто, мило.
— Уморительны мне твои engouements,[1] — сказала княгиня, — нет, пойдём лучше назад, — прибавила она, заметив двигавшегося им навстречу Левина с своею дамой и с немецким доктором, с которым он что-то громко и сердито говорил.
Они поворачивались, чтоб итти назад, как вдруг услыхали уже не громкий говор, а крик. Левин, остановившись, кричал, и доктор тоже горячился. Толпа собиралась вокруг них. Княгиня с Кити поспешно удалились, а полковник присоединился к толпе, чтоб узнать, в чём дело.
Чрез несколько минут полковник нагнал их.
— Что это там было? — спросила княгиня.
— Позор и срам! — отвечал полковник. — Одного боишься, — это встречаться с Русскими за границей. Этот высокий господин побранился с доктором, наговорил ему дерзости за то, что тот его не так лечит, и замахнулся палкой. Срам просто!
— Ах, как неприятно! — сказала княгиня. — Ну, чем же кончилось?
— Спасибо, тут вмешалась эта... эта в шляпе грибом. Русская, кажется, — сказал полковник.
— М-llе Варенька? — радостно спросила Кити.
— Да, да. Она нашлась скорее всех, она взяла этого господина под руку и увела.
— Вот, мама, — сказала Кити матери, — вы удивляетесь, что я восхищаюсь ею.
С следующего дня, наблюдая неизвестного своего друга, Кити заметила, что М-llе Варенька и с Левиным и его женщиной находится уже в тех отношениях, как и с другими своими protégés. Она подходила к ним, разговаривала, служила переводчицей для женщины, не умевшей говорить ни на одном иностранном языке.
Кити еще более стала умолять мать позволить ей познакомиться с Варенькой. И, как ни неприятно было княгине как будто делать первый шаг в желании познакомиться с г-жею Шталь, позволявшею себе чем-то гордиться, она навела справки о Вареньке и, узнав о ней подробности, дававшие
- ↑ [увлечения,]
