Онъ сталъ еще веселѣе и оживленнѣе отъ движеній; но на лицѣ Кити вдругъ опять остановилась холодность.
«Да, я воображаю, какъ я глупъ и смѣшонъ, щеголяя своими ногами», подумалъ онъ, и опять ему стало стыдно и безнадежно.
Кити подбѣжала[1] къ скамейкѣ и кликнула катальщика подкрѣпить конекъ.[2] Левинъ хотѣлъ взять въ руки ея ножку; но она рѣшила, что не стоитъ того, и побѣжала въ домъ снимать коньки.[3] Левинъ снялъ и свои и, выходя, встрѣтилъ ее, когда она мелкимъ шажкомъ переходила черезъ ледъ, и подалъ ей руку до дорожки.
Мать встрѣтила ее.[4]
— Четверги, нынче, какъ всегда, мы принимаемъ, — сказала она сухо. — Скажите, пожалуйста, Мишѣ, вы съ нимъ, чтобъ онъ пріѣхалъ къ намъ нынче. Да вотъ и онъ самъ.[5]
Дѣйствительно, Князь Мишута въ оживленномъ разговорѣ съ извѣстнымъ кутилой Стивой Красавцевымъ, съ шляпой на боку и съ развѣвающимися и сливающимися съ сѣдымъ бобромъ бакенбардами, блестя звѣздочками глазъ, смѣясь и кланяясь направо и налѣво всѣмъ знакомымъ, какъ олицетвореніе спокойствія душевнаго и добродушнаго веселья, шелъ имъ навстрѣчу.
— Ну чтожъ, ѣдемъ, — сказалъ онъ Левину.
— Да, поѣдемъ, — уныло отвѣчалъ Левинъ, провожая глазами садившуюся въ карету красавицу.
— Къ Дюссо или въ Эрмитажъ?
— Мнѣ все равно.
— Ну, въ Англію, — сказалъ Князь Мишута, выбравъ Англію потому, что онъ въ ней былъ менѣе всего долженъ.
— У тебя есть извощикъ? Ну, и прекрасно, а то я отпустилъ карету. Не взять ли Красавцева? Онъ добрый малый. Ну, не возьмемъ, какъ хочешь. Что ты унылый? Ну, да переговоримъ.
И они сѣли на извощика. Всю дорогу они молчали. Левинъ, сдавливаемый всю дорогу на узкомъ сидѣньи толстымъ тѣломъ Князя Мишуты, думалъ о томъ, говорить ли и какъ говорить съ Княземъ Мишутой о его свояченицѣ, а Князь Мишута дорогой сочинялъ menu обѣда.
— Ты вѣдь любишь тюрбо? — сказалъ онъ ему, подъѣзжая.
- ↑ Зачеркнуто: къ дамѣ, съ которой была, и скрылась въ домикѣ.
- ↑ Зач.: Ордынцевъ сталъ на колѣно и
- ↑ Зач.: Ордынцевъ
- ↑ Зач.: и поблагодарила ⟨Ордынцева⟩ Левина.
- ↑ Зач.: Стало быть, нельзя было идти провожать ихъ. Онъ вернулся и скоро нашелъ Алабина въ оживленной бесѣдѣ съ старичкомъ и дамой. — Неправда ли, мила? Однако пора, пойдемъ. У тебя есть извощикъ? Ну и прекрасно, а то я отпустилъ карету.