Она сѣла на скамейку и молча смотрѣла на него. Чѣмъ больше она смотрѣла на него, тѣмъ больше проходили ея сомнѣнія и страхъ. Она не понимала ужъ теперь, чего она могла стыдиться.
Проѣхавъ 100 верстъ въ тарантасѣ, Левинъ радъ былъ отдохнуть у пріятеля и на охотѣ отъ неопредѣленности своего душевнаго состоянія. Но всѣ впечатлѣнія его путешествія и пребыванія у его пріятеля съ особенной силой отражались на немъ, какъ бы нарочно больше и больше поддерживая то недовольство своимъ дѣломъ, отъ котораго онъ уѣхалъ.
На половинѣ дороги у богатаго дворника, у котораго онъ кормилъ, онъ былъ пораженъ благоустройствомъ довольно большаго хозяйства, которое велось дворникомъ. Дворникъ мужикъ снималъ 300 десятинъ помѣщичьей земли, сѣялъ 40 десятинъ картофеля и 50 десятинъ огорода, завелъ вѣтряную мельницу, торговалъ скотиной и въ 7 лѣтъ, во время которыхъ Левинъ не былъ у него, сдѣлался богатымъ человѣкомъ. Но не богатство, а благоустройство его хозяйства въ сравненіи съ своимъ поразило Левина. И картофель былъ уже 3 раза пропаханъ и цвѣлъ, хлѣба были лучше, чѣмъ у Левина, пахота паровая начата и отлично сработана. Гумно, садъ (все это обходилъ Левинъ) — все было акуратно, хозяйственно прибрано. При немъ на крупныхъ лошадяхъ пріѣхали въ ситцевыхъ рубахахъ 2 сына, племянники и работники къ обѣду. Левинъ за чаемъ сталъ жаловаться хозяину на неурядицу и невыгоду своего хозяйства.
— Съ работниками гдѣ же вести дѣла, — сказалъ старикъ. — Мы сами все. Ну, и идетъ кое-какъ.
— А работники вѣдь тоже есть.
— Да что работники. Вѣдь наше дѣло мужицкое. Вотъ того малаго выкупили изъ солдатства. Такъ безъ расчету живетъ. Ну, a тѣ тоже глаза да глаза. Плохъ — и вонъ. Мы и своими управимся.
«Возможно, стало быть, но не какъ у насъ», думалъ Левинъ.
Еще сильнѣе подѣйствовалъ на Левина послѣдній разговоръ, который онъ имѣлъ съ своимъ пріятелемъ, при которомъ чуть не поссорился съ нимъ.
Свентищевъ былъ умный и хорошій человѣкъ, однихъ лѣтъ съ Левинымъ, но женатый и вполнѣ твердый и опредѣлившійся человѣкъ. Онъ жилъ то за границей, то въ деревнѣ, гдѣ у него шло большое и на усовершенствованную ногу заведенное хозяйство, которое онъ любилъ, но на которое постоянно жаловался.
Левинъ заговорилъ съ нимъ послѣ охоты о хозяйствѣ дворника и своемъ. Свентищевъ изложилъ ему свой смѣлый взглядъ.
— Хозяйство у насъ разрушено, — сказалъ онъ, — освобожденіемъ.
