Вы понимаете, что когда я былъ маленькій и боялся говорить свое мнѣніе, я тоже кричалъ, какъ и всѣ: «Свободный трудъ, свободный трудъ!» Но теперь я вижу, что это. Свободный трудъ бываетъ только на самой низшей ступени образованности, у самоѣдовъ, или, можетъ быть, будетъ на самой высшей, у коммунистовъ, но у насъ онъ не мыслимъ. Самоѣдъ больше ничѣмъ не умѣетъ жить, какъ кормить олѣней и бить чекушкой тюленей. Тамъ можетъ быть свободный трудъ. Но у насъ въ хозяйствѣ каждая ступень усовершенствованія требуетъ новыхъ орудій, къ которымъ онъ имѣетъ отвращеніе, и я долженъ принуждать его. Прежде я принуждалъ его палкой, и было прекрасно, а теперь хитростью, ростовщичествомъ [1 неразобр.], это труднѣе, и мы всѣ должны спускать уровень хозяйства или страшными усиліями поддерживать его, что я и дѣлаю. Мужикъ дикій, онъ ненавидитъ все образованное. Онъ нарочно все переломаетъ. — И Свентищевъ съ желчью и злобой разсказалъ случай порчи умышленно и вреда. — Одно средство, что ихъ порютъ въ Волостномъ Правленіи. Я этимъ держусь.[1]
— Но отчего же у дворника идетъ?
— Оттого что онъ плутъ.
— Но, стало быть, у насъ не можетъ идти безъ поротья, ростовщичества?
— Не можетъ.
— Такъ лучше бросить.
— Нѣтъ, надо биться. Онъ сломаетъ, я починю и заставлю. Отвратительный народъ!
— Но развѣ вы не думаете, что такое дѣло, которое каждый день идетъ дурно, что такое дѣло само въ себѣ дурно?
— Не дурно, а благо. Картофель, соху — все ихъ выучили. А чтобы учить, надо власть.
Споръ этотъ особенно сильно подѣйствовалъ на Левина. Когда онъ подумалъ, что онъ самъ въ томъ самомъ положеніи, которое такъ противно ему показалось въ Свентищевѣ, онъ рѣшилъ, что ни за что не станетъ вновь въ это положеніе.
Вернувшись въ свою комнату и перебирая вновь въ головѣ весь споръ, ему пришли[2] аргументы, которые онъ долженъ бы былъ сказать ему. Онъ долженъ былъ сказать ему, что для того, чтобы поднять богатство края, надо устроить рабочую силу такъ, чтобы она имѣла интересъ въ работѣ, какъ племянники у дворника, именно ту силу, которую во всѣхъ руководствахъ сельскаго хозяйства забываютъ. И эта сила можетъ быть удесятеряна, когда вѣрно направлена. «Разумѣется, это не комунизмъ, — сказалъ себѣ Левинъ, давно ужъ обдумавшій его и отвергшій, — но только такое направленіе силъ въ сельскомъ хозяйствѣ, въ земледѣліи. Оно возможно, потому что
