чѣмъ въ деревнѣ. Въ деревнѣ большинство народа живетъ, чтобы работать, въ городѣ большинство народа жируетъ. Въ деревнѣ настоящіе жители работающіе, и, кромѣ того, живутъ люди неработающіе, высасывающіе сокъ изъ работающихъ; въ городѣ настоящіе жители не работаютъ, а притащили въ городъ то, что они высосали въ деревнѣ, а работаютъ деревенскіе люди, чтобы назадъ высосать этотъ сокъ изъ жирующихъ — извощики, трактирщики, банщики, лавочники, проститутки, всякіе художники, дворники, поденные. Разница въ томъ, что въ деревнѣ кормятся землей, и ее не обманешь: что потрудишься, то она и дастъ. Въ городѣ кормятся жирующими людьми: этихъ можно надуть. Кто глупъ, тотъ храпъ гнетъ, — дрова колетъ, а кто поумнѣе, тотъ въ банкѣ, въ судѣ, въ лавкѣ, въ трактирѣ сидитъ или стоитъ, кланяясь, подлѣ Фульда или пассажа. — Такъ по первому моему знакомству съ нищетою города я охладѣлъ къ ней. Я подавалъ также, но чисто механически, какъ обрядъ, какъ люди крестятся передъ церковью, не для того чтобы помочь (я видѣлъ, что изъ 100 случаевъ разъ не помогу), а просто изъ учтивости, какъ я посторонюсь, если меня просятъ посторониться. Я охладѣлъ къ городскимъ нищимъ, но вопросъ городскаго нищенства еще больше интересовалъ меня, потому что онъ былъ мнѣ неясенъ. Гдѣ его корень, и какъ помочь ему? Я думалъ больше, но не чувствовалъ. Одинъ разъ, чтобы ближе изслѣдовать это дѣло, я пошелъ, какъ мнѣ говорили, къ самому центру всей этой погибшей братіи — къ Хитрову рынку. Это было въ Декабрѣ, часа въ 4. Уже идя по Солянкѣ, я сталъ замѣчать больше и больше людей оборванныхъ, развращенныхъ, которые направлялись всѣ въ одну сторону. Не спрашивая дороги, которой я не зналъ, я шелъ за ними, вышелъ на Хитровъ рынокъ. Торговки и развращенныя женщины сидѣли и ходили и ругались. Чѣмъ дальше я шелъ, тѣмъ грубѣе были ругательства. Со мной рядомъ шли быстро двѣ женщины, одна еще не старая. И самыя гадкія слова безъ всякой надобности сыпались у нихъ изъ устъ. Онѣ были не пьяны, чѣмъ то были озабочены, и шедшіе навстрѣчу и сзади и спереди мущины не обращали на это никакого вниманія. Прошли частные ночлежные дома, нѣкоторые завернули туда, другіе, сходясь со всѣхъ сторонъ, все шли дальше въ гору, завернули за уголъ и подошли къ кучкѣ народа, стоявшей по тротуару у входной двери въ большой Ляпинскій ночлежный домъ. Я остановился тутъ же. Мужикъ опухшій съ рыжей бородкой, въ прорванномъ кафтанѣ и въ ботинкахъ, юноша безбородый, худой, длинный, въ одной рубахѣ, на плечѣ прорвана, и жилетъ, солдатъ здоровый, черный, горбоносый, въ рубахѣ ситцевой, и жилетѣ безъ шапки, старикъ длинный, клиномъ борода, въ пальто, подпоясанъ, и въ лаптяхъ, пьяный, старуха съ одышкой, обмотанная вѣтошками. Одинъ краснорожій, въ лохмотьяхъ пальто и опоркахъ на босу ногу, позвалъ
Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 25.pdf/626
Эта страница не была вычитана
617