круглыми глазами на Нехлюдова и вертя желтой, тонкой, тонкой, жилистой[1] шеей, выступающей изъ за жалкихъ смятыхъ и грязныхъ воротничковъ кофточки.[2]
Нехлюдовъ сталъ спрашивать ее о томъ, какъ она попалась. Отвѣчая ему, она съ большимъ оживленіемъ стала разсказывать объ ихъ дѣлѣ. Вся рѣчь ея была пересыпана иностранными научными словами о пропагандированіи, о дознаніи, о группахъ и секціяхъ и подсекціяхъ, народовольцахъ и еще какихъ то отдѣлахъ революціонеровъ, которыхъ она была, очевидно, увѣрена, что всѣ знали и о которыхъ Нехлюдовъ никогда не слыхивалъ. Она разсказывала ему, очевидно вполнѣ увѣренная, что[3] ему очень интересно и пріятно знать всѣ тайны народовольства, Нехлюдовъ же смотрѣлъ на ея жалкую шею, на рѣдкіе спутанные волосы и удивлялся, зачѣмъ она все это дѣлала и разсказывала. Она жалка была ему, но совсѣмъ не такъ, какъ былъ жалокъ Меньшовъ, мужикъ, съ своими побѣлѣвшими, какъ картофельные ростки, руками и лицомъ, безъ всякой вины съ его стороны сидѣвшій въ вонючемъ острогѣ. Она жалка была той очевидной путаницей, которая у ней была въ головѣ. Она, очевидно, считала себя героиней и рисовалась передъ нимъ и этимъ то и была особенно жалка ему. Эту черту рисовки Нехлюдовъ видѣлъ и въ ней и во всѣхъ лицахъ, бывшихъ въ комнатѣ. Онъ чувствовалъ, что онъ сталъ галлереей для всѣхъ этихъ лицъ, и они немножко иначе дѣлали то, что дѣлали, потому что онъ былъ тутъ. Рисовка эта была и въ молодомъ человѣкѣ въ гутаперчевой курткѣ, и въ женщинѣ въ арестантскомъ халатѣ, и даже и въ парочкѣ влюбленныхъ. Не было этой черты только въ красавицѣ съ бараньими глазами и въ черномъ лохматомъ человѣкѣ съ глубоко сидящими глазами, который говорилъ съ худымъ безбородымъ человѣкомъ, похожимъ на скопца.
Дѣло, по которому хотѣла говорить Вѣра Ефремовна съ Нехлюдовымъ, состояло, во 1-хъ, въ томъ, чтобы избавить подслѣдственную товарку отъ нравственныхъ мученій, которымъ ее подвергали жандармы. Ее держали въ одиночкѣ, разстраивали ей нервы посѣщеніями и потомъ допрашивали, всячески застращивая и обманывая ее. Нехлюдовъ сказалъ, что онъ едва ли что нибудь можетъ тутъ сдѣлать, но обѣщалъ, записавъ фамилію. Другое же дѣло шло тоже о товаркѣ, сидящей въ Петропавловкѣ въ Петербургѣ и которая, по словамъ Вѣры Ефремовны, ни въ чемъ не была виновна, а только была дружна съ замѣшанной.
- ↑ Зачеркнуто: коричневой
- ↑ Зач.: Не смотря на признаніе ею за собой олимпійскаго самочувствія, Нехлюдову она казалась похожей на раненнаго облѣзлаго, обвареннаго кипяткомъ цыпленка, добраго, милаго и жалкаго.
- ↑ Зач.: она дѣлаетъ ему великую честь, снисходя до него и посвящая его во
