происходитъ только отъ того, что люди хотятъ дѣлать невозможное дѣло: будучи злы, исправлять зло. Все зло происходитъ отъ того, что люди хотятъ исправлять порочныхъ людей. Зная же то, что они сами порочны и потому, очевидно, не могутъ исправлять, они придумали такія формы, такія положенія, законы и потомъ подраздѣленія властей, при которыхъ имъ кажется, что порокъ самъ собою, проходя черезъ всѣ эти формы, будетъ наказанъ, исправленъ, или устранены порочныя лица. Въ сущности же все это устройство, отъ сената и до тюремщика и конвойнаго солдата, достигаетъ только одной цѣли: раздробляя отвѣтственность, дѣлаетъ возможнымъ для людей, уже просвѣщенныхъ свѣтомъ добра и любви, дѣлать самыя ужасныя, звѣрскія дѣла жестокости, на которыя не былъ бы способенъ и такъ презрительно называемый дикій человѣкъ. Теперь ему стало ясно, отчего весь тотъ ужасъ, который онъ видѣлъ. И ясно стало, что надо дѣлать. Отвѣтъ, который онъ не могъ найти, ясно возсталъ передъ нимъ. Тотъ самый, который далъ Христосъ Петру.
Романъ Нехлюдова съ Катюшей кончился и кончился совсѣм не такъ, какъ онъ ожидалъ, и безъ всякаго сравненія лучше чѣмъ онъ не только могъ ожидать, но и могъ себѣ представить.
На другой день послѣ посѣщенія острога съ Англичаниномъ Нехлюдовъ утромъ же поѣхалъ въ острогъ, чтобы узнать отъ Масловой объ ея дальнѣйшихъ намѣреніяхъ.[1] Въ сибирскомъ острогѣ, также какъ во всѣхъ россійскихъ тюрьмахъ, была контора съ тѣми же мѣрками, иконами, шкапомъ и столомъ. И такая же она была мрачная и грязная, и такой же былъ писарь и надзиратель.
Нехлюдова уже знали какъ знакомаго губернатора и потому, хотя также строго отказали ему въ свиданіи съ политическими, Маслову тотчасъ же привели къ нему.
Маслова вообще за послѣднее время очень перемѣнилась. Она похудѣла, пропала прежняя припухлость и бѣлизна лица. Она загорѣла и какъ бы постарѣла и имѣла видъ не молодой женщины. Теперь же, когда она пришла въ контору, ужъ не въ арестантскомъ одѣяніи, а въ синей кофтѣ и такой же юбкѣ, — это Марья Павловна одѣла ее, выпросивъ эту одежду у Богомиловой, — и простоволосая, настолько гладко причесанная, насколько это было возможно при ея черныхъ вьющихся волосахъ, она показалась Нехлюдову еще болѣе измѣнившейся.
Выраженіе лица у нея было спокойное, твердое и серьезное, но черные глаза особенно блестѣли.
- ↑ Зачеркнуто: и о послѣднихъ минутахъ Семенова.
