сущности: не восторженный тонъ и не краснорѣчіе, а простота, ясность, точность, дѣловитость выраженій.
11) Ярцовъ прекрасно разсказалъ, въ чемъ по его мнѣнію заключается церковная вѣра, и почему церковники такъ держатся за таинства, обряды; п[отому] ч[то] они любятъ дѣлать дурное: красть, прелюбод[ѣйствовать], величаться, — а все это можно дѣлать безнаказанно только при условіи соблюденія посто[въ], говѣній, посѣщенія службъ,[1] похоронъ съ молитвами для отпуще[нія] грѣховъ и т. п. Для нихъ не сдѣлать чего нибудь этого значитъ или перестать дѣлать дурное, или нести за него отвѣтственнос[ть].
12) Что больше живу, то больше ужасаюсь на послѣдствія алкоголя и никотина. Не говоря о тѣхъ явныхъ, грубыхъ послѣдствія[хъ] увеличенія преступности, заболѣваній, страшной траты жизней,[2] эти наркотики сбиваютъ съ людей (это особенно замѣтно въ наш[емъ] кругу) верхи мыслей и чувствъ, самый главный и нужный цвѣтъ разума. Отъ этого видишь людей, к[оторые] могутъ служить, писать книги, производить художествен[ныя][3] вещи, но не могутъ понимать сам[аго] главнаго: смысла жизни, и даже полагающіе, что этого совсѣмъ и не нуж[но]. Какіе то духовные кастраты. И имя имъ легіонъ. Я окруженъ ими.
Ну 20 Марта 1901. Москва. Е. б. ж.
Нынче 28 М. 1901. Москва. 3 дня посланы обращенія Царю и др[угимъ]. За это время писалъ отвѣтъ неизв[ѣстнымъ] корресп[ондентамъ] и немного Х[аджи] М[урата]. Записано только одно — то, что стало совершенно ясно, что все наше православіе есть колдовс[тво] отъ страха. И корень всего — вѣра въ чудесное. Хорошее письмо отъ Власова. Вчера вечеромъ, сидя одинъ, живо вообразилъ себѣ смерть: заглянулъ туда или, скорѣе,[4] представилъ себѣ всю ожидающую перемѣну съ такой ясност[ью], какъ никогда, и было немного жутко, но хорошо.
31 Марта. Москва. 1901. Утро. Отвѣтъ Синоду, кажется,
