научимся от Него кротости и смирению, то и найдем покой душам нашим. Для меня трудность всегда уничтожается, когда удается освободиться совсем от заботы о людском мнении. Если делать так, как велел Хр[истос] в трудных минутах жизни, не думая вперед, что сказать, а предоставлять говорить тому, что есть во мне, тогда тоже облегчается. Если есть во мне гадость — выйдет наружу гадость. Тем лучше, я так и буду знать, и люди будут знать. — Я теперь здоров и очень занят работой, хотя мало пишу. Да, то, что вас занимает, есть самое дело жизни, кот[орым] каждый живет один с богом. И помогай вам бог подвигаться в этой жизни, что, как мне думается, вы и делаете. Любящий вас
На обороте: Москва. Торговый банк на Ильинке. Александру Никифоровичу Дунаеву.
Дата копии подтверждается почтовым штемпелем.
Александр Никифорович Дунаев (1850—1920) — знакомый Толстого, один из директоров Московского торгового банка.
Ответ на письмо Дунаева от 12 октября 1890 г., в котором Дунаев писал, что к нему иногда приходит ночевать П. Г. Хохлов, не имеющий паспорта, и что это волнует его жену, которая боится, что из-за этого могут сделать обыск; сообщая о своих столкновениях по этому поводу с женой, просил совета Толстого, как лучше поступить в данном случае.
1890 г. Октября 18. Я. П.
Дорогой Николай Николаевич.
Простите, что не отвечаю на ваше письмо,1 а пишу о деле, утруждаю вас просьбой. Я получил статью из Америки,2 к[оторая] показалась мне очень не только интересна, но полезна. Я сделал из нее извлечение и перевел приложенное в конце ее письмо.3 — Извлечение это мне хотелось бы напечатать. Помогите мне в этом. Прежде всего представляется «Неделя» — в особенности п[отому], ч[то] не хотелось бы обидеть Гайдебурова, если ему это может быть приятно. Если же Гайдебурову не нужно этого извлечения, то в «Новое Время». Письмо же, я думаю, нельзя напечатать по4 тому, что признано называть неприличие, ни в Неделе ни в Нов[ом] вр[емени], хотя бы очень