1893 г. Апреля 16. Москва.
Это не письмо, а только заявление, что получил ваше и очень благодарен за него и хочу, от сердца хочу, длинно писать вам, но теперь не могу. Всё занят своим писанием — всё кончаю. И так занят, что, проработав утро, к вечеру чувствую себя не в силах серьезно думать. Bellows приехал сюда исхудавший, но еще более живой и полный силы.1 Святой старичок. Из Лондона еще не имел от него известий. Ha-днях была в Москве Хованская, ваша знакомая. Она мне очень жалко[й] показалась. Как будто даром пропадает серьезная и хорошая натура. Мы уезжаем на-днях в деревню, а оттуда поеду в Бегичевку, где продолжается бесполезное дело кормления голодных людей, которым, ввязав меня в него, меня наказал бог, должно быть за мою гордость. Здесь очень заметно быстрое одурение и оправославление людей, к[оторого] никогда прежде не было. Я думаю, даже уверен, что это, как в Риме, при Августе, было особенное усиление язычества перед его падением.
Передайте мой привет вашей жене и не сету[йте] на меня, что не пишу. Я буду.
На обороте: Кавказ. Близ Тифлиса, Башкитет. Дмитрию Александровичу Хилкову.
Датируется на основании почтовых штемпелей.
Письмо Хилкова, на которое отвечает Толстой, неизвестно.
1 Джон Беллоуз. См. прим. 1 к письму № 386.
1893 г. Апреля конец. Москва.
Дорогая Марья Александровна,
На письмо Душкина1 ответить надо, уговаривая не изменять своего положения, не ездить к вам и, главное, не переходить в православие. Разве можно нам, смертным людям, делать дурные
