дела, как ложь притворного обращения, для того, чтобы вышло что-то хорошее — ведь он может умереть в минуту произнесения лжи, то есть совершения самого большого зла, какое только может сделать человек. Да и зачем ему переменять свое положение? Если ему живется хорошо там, то надо так и жить, а если ему тяжела эта жизнь, то там, на месте надо изменять свое внутреннее отношение к ней. И, главное, не считать себя лучше, чем есть, не обманывать самого себя.
Я напишу вам еще, а теперь только хочу сказать, что вот-вот кончаю свое писание, весь поглощен им и оттого не уезжал в Ясную, куда еду второго мая.
Передайте мой дружеский привет вашим дорогим хозяевам. Маша в Ясной, Таня здесь. Целую вас.
Печатается по копии из AЧ. Впервые опубликовано в книге Е. Е. Горбуновой-Посадовой «Друг Толстого Мария Александровна Шмидт», М. 1929, стр. 52. Датируется па основании письма М. А. Шмидт, на которое отвечает Толстой, и содержания.
Ответ на письмо М. А. Шмидт от 21 апреля 1893 г. из станицы Кавказской, Кубанской области, в котором Шмидт сообщала о полученных ею письмах от Л. Е. Душкина (см. прим. 1). Душкин выражал желание приехать к ней и работать, но так как евреи не имели права жительства в Кубанской области, то он был готов принять православие.
1 Леонтий Евсеевич Душкин (р. в середине 1860-х — ум. 1898—1899?), еврей, в конце восьмидесятых годов сблизившийся с кружком «Посредника». См. т. 65.
1893 г. Апреля 30. Москва.
Очень благодарен вам, дорогой Иван Иванович, за исполнение моего поручения и за уведомление. Что вы не пишете, как вы и в особенности ваша жена1 перенесли путешествие?
Г-жа Гапгуд уведомляет меня, что совесть ее не позволяет ей переводить мою книгу и что она укажет вам переводчика,2 так что я принужден еще злоупотреблять вашей добротой. Я тоже думаю, что Доль3 плохой переводчик и потому лучше передать другому. Но если вы еще не передали, то, будьте так добры, не давайте последней 12-й главы. Я еще переделывал и переделываю ее и вышлю ее на-днях либо с едущим за границу,
