еще заострить кончикъ. Такое твердое желѣзо мнѣ никогда не попадалось. Но пока я буду заострять кончикъ, ты можешь сѣсть на мой стулъ и отдохнуть.
— Весьма благодаренъ за любезность, — сказалъ чортъ и сѣлъ на стулъ. Но не успѣлъ онъ еще отдохнуть порядкомъ, как кузнецъ объявилъ ему, что раньше четырехъ лѣтъ ему не справиться съ остріемъ.
Опять взмолился чортъ, чтобы онъ позволилъ ему встать со стула, и наконецъ даже разсердился и началъ ему грозить. Но кузнецъ взвалилъ всю вину на желѣзо и сталъ утѣшать чорта тѣмъ, что на стулѣ такъ покойно сидѣть и что черезъ четыре года, минута въ минуту, онъ отпуститъ его. Дѣлать было нечего. Чортъ опять долженъ былъ обѣщать, что оставитъ кузнеца въ покоѣ на четыре года, послѣ чего кузнецъ позволилъ ему встать, и чортъ пустился бѣжать со всѣхъ ногъ.
Черезъ четыре года чортъ явился снова, чтобы овладѣть кузнецомъ. — Теперь, полагаю, ты уже готовъ? — сказалъ онъ, просунувъ носъ въ дверь.
— Да, теперь я къ твоимъ услугамъ — возразилъ кузнецъ. — Если хочешь, мы можемъ сейчасъ-же отправиться въ путь. Только вотъ что, — прибавилъ онъ, — есть одинъ вопросъ, надъ которымъ я давно ломаю себѣ голову: все собираюсь спросить, — правда-ли, что разсказываютъ люди, будто-бы чортъ можетъ сдѣлать себя такимъ маленькимъ, какимъ лишь захочетъ.
— Ну, да, конечно, это правда — возразилъ чортъ.
— Ахъ, въ такомъ случаѣ, окажи мнѣ, пожалуйста, услугу: влѣзь въ кошелекъ изъ стальныхъ колецъ и посмотри, цѣлъ-ли онъ — попросилъ кузнецъ. Я все боюсь, какъ-бы мнѣ не растерять по дорогѣ своихъ денегъ.
— Съ удовольствіемъ! — сказалъ чортъ и, сдѣлавшись совсѣмъ крошечнымъ, полѣзъ въ кошелекъ. Но чуть только очутился тамъ, кузнецъ снова закрылъ кошелекъ.
еще заострить кончик. Такое твердое железо мне никогда не попадалось. Но пока я буду заострять кончик, ты можешь сесть на мой стул и отдохнуть.
— Весьма благодарен за любезность, — сказал черт и сел на стул.
Но не успел он еще отдохнуть порядком, как кузнец объявил ему, что раньше четырех лет ему не справиться с острием.
Опять взмолился черт, чтобы он позволил ему встать со стула, и наконец даже рассердился и начал ему грозить. Но кузнец взвалил всю вину на железо и стал утешать черта тем, что на стуле так покойно сидеть и что через четыре года, минута в минуту, он отпустит его. Делать было нечего. Черт опять должен был обещать, что оставит кузнеца в покое на четыре года, после чего кузнец позволил ему встать, и черт пустился бежать со всех ног.
Через четыре года черт явился снова, чтобы овладеть кузнецом.
— Теперь, полагаю, ты уже готов? — сказал он, просунув нос в дверь.
— Да, теперь я к твоим услугам, — возразил кузнец. — Если хочешь, мы можем сейчас же отправиться в путь. Только вот что, — прибавил он, — есть один вопрос, над которым я давно ломаю себе голову: все собираюсь спросить, — правда ли, что рассказывают люди, будто бы черт может сделать себя таким маленьким, каким лишь захочет.
— Ну, да, конечно, это правда, — возразил черт.
— Ах, в таком случае, окажи мне, пожалуйста, услугу: влезь в кошелек из стальных колец и посмотри, цел ли он, — попросил кузнец. — Я все боюсь, как бы мне не растерять по дороге своих денег.
— С удовольствием! — сказал черт и, сделавшись совсем крошечным, полез в кошелек.
Но чуть только очутился там, кузнец снова закрыл кошелек.
