И властитель Византіи,
Блѣденъ, золъ и молчаливъ,
Въ позолоченной триремѣ
Самъ плыветъ черезъ заливъ.
Онъ къ царю плыветъ съ дарами, —
Отвернулся отъ гребцовъ…
По гербамъ и горностаямъ
Ходитъ тѣнь отъ парусовъ.
Вотъ онъ на берегъ выходитъ,
Шлетъ дары свои впередъ,
Видитъ, — пыль клубится, скачутъ,
Копья движутся, и — ждетъ.
Ближе топотъ, — ближе копья,
Ближе скачетъ Симеонъ…
И спѣшитъ къ нему навстрѣчу
Императоръ на поклонъ;
Взоры клонитъ и возводитъ,
И величественно лститъ,
И врагу напоминаетъ,
Что Богъ миловать велитъ…
И властитель Византии,
Бледен, зол и молчалив,
В позолоченной триреме
Сам плывет через залив.
Он к царю плывет с дарами, —
Отвернулся от гребцов…
По гербам и горностаям
Ходит тень от парусов.
Вот он на берег выходит,
Шлет дары свои вперед,
Видит, — пыль клубится, скачут,
Копья движутся, и — ждет.
Ближе топот, — ближе копья,
Ближе скачет Симеон…
И спешит к нему навстречу
Император на поклон;
Взоры клонит и возводит,
И величественно льстит,
И врагу напоминает,
Что Бог миловать велит…
