И падали, какъ дождь, обломки ихъ; неслось
И ты, мое гнѣздо — земля, и былъ влекомъ я
Надъ бездной вѣчности, куда, какъ старый хламъ,
Валилось все… вѣка,— ихъ блескъ и ѳиміамъ.
И времени потокъ смывалъ народы, троны,
И гасли алтари и — воздымался прахъ;
Отчаянье одно на сумрачныхъ крылахъ
Неслось навстрѣчу мнѣ, крича: всему законы…
Природа властвуетъ… но у природы нѣтъ
Началъ твоихъ, она — конецъ твоихъ суетъ.
Вздохнетъ ли океанъ по орнаментамъ зданій,
Которые въ потопъ слизнетъ онъ? Выси горъ
Вздохнуть ли, если чернь подпишетъ приговоръ
Смертельный генію, чтобъ лучшихъ упованій
Лишить твой бѣдный умъ? И, — если не спасетъ
Ничто твоей души, — природа ли вздохнетъ?
Поэтъ — ожесточись…
Но если вдохновенье
И жажда истины, и этотъ самый вздохъ
Даны мнѣ не слѣпой природой, — живъ мой Богъ!
Онъ — тайна и глаголъ, любовь и обновленье,
Отрада немощныхъ и сила — сознавать
Весь міръ такимъ, чтобъ пѣть — и лучшаго желать.
И падали, как дождь, обломки их; неслось
И ты, мое гнездо — земля, и был влеком я
Над бездной вечности, куда, как старый хлам,
Валилось всё… века,— их блеск и фимиам.
И времени поток смывал народы, троны,
И гасли алтари и — воздымался прах;
Отчаянье одно на сумрачных крылах
Неслось навстречу мне, крича: всему законы…
Природа властвует… но у природы нет
Начал твоих, она — конец твоих сует.
Вздохнет ли океан по орнаментам зданий,
Которые в потоп слизнет он? Выси гор
Вздохнуть ли, если чернь подпишет приговор
Смертельный гению, чтоб лучших упований
Лишить твой бедный ум? И, — если не спасет
Ничто твоей души, — природа ли вздохнет?
Поэт — ожесточись…
Но если вдохновенье
И жажда истины, и этот самый вздох
Даны мне не слепой природой, — жив мой Бог!
Он — тайна и глагол, любовь и обновленье,
Отрада немощных и сила — сознавать
Весь мир таким, чтоб петь — и лучшего желать.
