подробностей. Ни одно событіе не является въ опредѣленныхъ чертахъ; нигдѣ не видно выдающихся точекъ; ни одинъ фактъ не уясненъ, ни одинъ не выступаѣтъ въ своей необходимости; связь лишь внѣшняя; нигдѣ нѣтъ пониманія сущности и значенія событій. При такомъ изложеніи свѣтъ исторіи угасаетъ, и она становится не чудесной даже, а пустой сказкой. Разсужденія и взгляды, не разъ попадающіеся въ книгѣ, такого же свойства. Читающая наша публика давно переросла такіе жалостные философскіе начатки. Узкая мораль, цѣпляющаяся за отдѣльные факты, никого не удовлетворитъ…»
Эти и еще бо́льшіе недостатки, указанные проницательнымъ берлинскимъ рецензентомъ, Фарнгагеномъ фонъ Энзе, я бы еще простилъ Вальтеръ Скотту. Всѣ мы люди, и лучшій изъ насъ можетъ иной разъ написать плохую книгу. Скажутъ, что книга ниже всякой критики, и дѣло съ концомъ. Удивительно то, что въ этомъ новомъ произведеніи Вальтеръ Скотта мы не находимъ даже прекраснаго его стиля. Напрасно пересыпаетъ онъ мѣстами безцвѣтную, будничную рѣчь красными, голубыми и зелеными словами, напрасно прикрываетъ прозаическую наготу блестящими клочками изъ поэтовъ, напрасно обираетъ онъ ноевъ ковчегъ ради бестіальныхъ сравненій, напрасно даже приводитъ тексты, чтобы замаскировать глупыя мысли. Еще удивительнѣе то, что Вальтеръ Скотту не удалось даже выказать своего врожденнаго таланта рисовать образы, не удалось представить и внѣшности Наполеона. Вальтеръ Скоттъ не почерпнулъ ничего изъ прекрасныхъ картинъ, изображающихъ императора въ средѣ его генераловъ и сановниковъ, тогда какъ всякой, безъ предубѣжденія подходящій къ этимъ картинамъ, глубоко поражается трагическимъ спокойствіемъ и античной стройностью чертъ этого лица, которое представляетъ такой разительный контрастъ современно-подвижнымъ, живописнымъ лицамъ, и обличаетъ какъ-будто олимпійское происхожденіе. Ужъ если шотландскій поэтъ не умѣлъ изобразить фигуры императора, нечего отъ него и требовать пониманія его характера. Я готовъ простить ему хуленіе бога, котораго онъ не знаетъ. Надо простить ему и то, что онъ считаетъ богомъ своего
