Страница:Sovremennik 1836 01.pdf/143

139

О Рифмѣ.

Игоревѣ. Владычество Татаръ и смутныя времена Лжедимитріевъ не имѣли вліянія на нашу народную поэзію — какъ обыкновенно бываетъ въ подобныхъ случаяхъ — она осталась свободнымъ растеніемъ отечественной почвы. Но Евреи, Индусы, Греки, Римляне и древніе Скандинавы не знали рифмы; Русскіе жъ издавна ее знали и любили: отъ чего же не подчиняли ей своихъ пѣсень? Отъ того, что считали ее шуткою, а шутить не думали своею пѣснею, т. е. священною истиною душевныхъ изліяній. Какъ балалайка и бубны ладятъ только съ веселіемъ Русскимъ, такъ и рифма согласуется только съ краснымъ словцемъ Русскаго балагура! Справедлива ли такая дешевая оцѣнка рифмы? Мы объ этомъ спросимъ у образованнѣйшихъ народовъ, вдавшихся въ соблазны этой Сирены — и надѣемся получить отвѣтъ утвердительный. Мы тому порадуемся, но не удивимся. Если Русскій народъ, уже во времена грубаго невѣжества, вѣрнымъ чувствомъ постигнулъ нѣсколько вѣчныхъ истинъ, религіозныхъ и политическихъ, то гораздо скорѣе могъ онъ тѣмъ же смѣтливымъ чувствомъ постигнуть и ту художественную истину, которая столь близка къ природѣ человѣческой. Этотъ заунывный голосъ, какой обыкновенно слышится въ Русскихъ пѣсняхъ и который есть основный тонъ нашей народной поэзіи, рѣшительно не допускаетъ легкомысленной игры рифмъ. Возьмите одну изъ древнихъ пѣсень, ту, гдѣ раненый воинъ умираетъ среди поля чистаго, на коврѣ, подлѣ огонька; переложите ее въ лучшіе рифмованные сти-