по склонности къ рифмамъ, по способности къ древнимъ метрамъ — языкъ Пѣвца Лузіады! Вотъ отдаленная, возможная будущность; настоящее подвластно рифмѣ!
Отъ народа самаго поэтическаго — отъ Испанцевъ — перейдемъ черезъ Пиренейскія горы къ народу самому не поэтическому, какимъ нарекъ его самъ Вольтеръ — къ Французамъ! Могучее вліяніе Норманновъ на сѣверную Францію и перевѣсъ ея надъ южною рѣшили навсегда жалкую участь Французскаго стиха. Если бы Хлодовикъ и Гюго Капетъ не сдѣлали Парижа резиденціею Королей, т. е., если бы на югѣ было средоточіе народной жизни — тогда Трубадуры одолѣли бы Труверовъ, языкъ Франціи развился бы изъ романско-провенцальскаго — и тогда, безъ всякаго сомнѣнія, былъ бы также способенъ къ просодіи. Но теперь, безъ великой революціи въ языкѣ — чего ожидать нельзя — нѣтъ возможности исправить стихосложеніе, хотя иногда и мелькаетъ довольно порядочная ямбическая строка. И такъ нѣтъ надежды, чтобы во Франціи когда нибудь минуло царствіе рифмъ? Есть — когда Французская Поэзія откажется отъ стиха! И почему бы не отказаться? Фенелонъ написалъ свою эпопею прозою; теперь у этого народа и трагедія иногда пишется прозою — нѣтъ ничего плѣнительнѣе Французской прозы, когда слогъ чистъ и возвышенъ! А какъ много терпѣнія требуютъ отъ читателя и лучшіе Французскіе стихи въ большомъ сочиненіи! Французы сами когда нибудь поймутъ эту правду и
