чалъ изъ своего угла: «въ которомъ году? или котораго полка? не замѣчая, что иногда вопросъ совершенно не приходился къ дѣлу. Наконецъ, за нѣсколько минутъ до ужина, вистъ прекратился, но онъ продолжался еще на словахъ. И казалось, головы всѣхъ были полны вистомъ. Чертокуцкій очень помнилъ, что выигралъ много, но руками не взялъ ничего, и вставши изъ-за стола, долго стоялъ въ положеніи человѣка, у котораго нѣтъ въ карманѣ носоваго платка. Между тѣмъ подали ужинъ. Само собою разумѣется, что въ винахъ не было недостатка и что Чертокуцкій почти невольно долженъ былъ иногда наливать въ стаканъ себѣ потому, что направо и налѣво стояла у него бутылка.
Разговоръ затянулся за столомъ предлинный, но впрочемъ какъ то странно онъ былъ веденъ. Одинъ помѣщикъ, служившій еще въ кампанію 1812 года, разсказалъ такую баталію, какой никогда не было, и потомъ, совершенно неизвѣстно по какимъ причинамъ, взялъ пробку изъ графина и воткнулъ ее въ пирожное. Словомъ, когда начали разъѣзжаться, то уже было три часа, и кучера дожны были нѣсколькихъ особъ взять въ охапку какъ бы узелки съ покупкою, и Чертокуцкій, не смотря на весь аристократизмъ свой, сидя въ коляскѣ, такъ низко кланялся и съ такимъ размахомъ головы, что, пріѣхавши домой привезъ въ усахъ своихъ два репейника.
Въ домѣ все совершенно спало; кучеръ едва могъ сыскать камердинера, который, проводилъ господина
