слѣдъ за этимъ всѣ человѣческія соображенія были истощены въ теченіи шести сотъ лѣтъ; но ни Республика, ни царская монархія не явилась: вѣрное доказательство, что ни та, ни другая не были болѣе въ соотношеніи съ событіями и вѣкомъ. Цезарь не хотѣлъ быть Царемъ, потому что онъ не могъ хотѣть того, ибо послѣ него въ теченіи шести сотъ лѣтъ ни одинъ изъ преемниковъ его не хотѣлъ.»
Какъ замѣчательны эти отрывки! Какая ясность и твердость въ изложеніи! Все это вырѣзано на мѣди. Выпуклости, внѣшнихъ украшеній нѣтъ, но все глубоко и прочно. Если Наполеонъ былъ мастеръ работать для Исторіи, то здѣсь является онъ мастеромъ и въ разработываніи Исторіи. Нѣтъ сомнѣнія, что книга сія останется навсегда первокласнымъ историческимъ памятникомъ, на коемъ можно бы надписать: Цезарю первому Цезарь второй. Къ сему творенію приложены еще три отрывка также, продиктованные Наполеономъ: о второй книгѣ Энеиды, о трагедіи Вольтера «Магометъ», и о Самоубійствѣ. Помышлялъ ли бѣдный Виргилій, что онъ подпадетъ подъ стратегическую критику полководца новѣйшихъ временъ, который говоритъ, что «деревянный конь могъ быть народнымъ преданіемъ, но что сіе преданіе нелѣпо и недостойно поэмы эпической, что ничего подобнаго этому нѣтъ въ Иліадѣ, гдѣ все сообразно съ истиною и дѣйствіями военными» «Предполагая» — говоритъ Наполеонъ — «что этотъ конь могъ вмѣстить только сотню воиновъ, то и тогда былъ бы онъ тяжести огромной, и нѣтъ вѣроятности,
