котораго своротилъ его Палладiо. Римъ, освобожденный сими великими мужами изъ подъ ига Готизма, снова сдѣлался столицею изящной Архитектуры и законодателемъ вкуса.
Около половины ХVI столѣтiя любовь къ искуствамъ Древнихъ распространилась по всей Европѣ, и Италiя сдѣлалась центромъ, къ коему стекались поклонники Изящныхъ Искуствъ.
Но ни Браманте, ни Микель-Анджело, ниже изъ всѣхъ Архитекторовъ правильнѣйшiй Палладiо не могли передать намъ той простоты, той нѣжности, той возвышенности, той образованной чистоты вкуса, которыя были свойственны Греческой Архитектурѣ во времена цвѣтущаго состояния оной: ибо правильная Архитектура возставая, оперлась на древнiе памятники Римлянъ, которые никогда не достигали до идеала Изящнаго Грековъ.
Пристрастiе ко всему новому и — если можно такъ выразиться — модному не удерживается ни привычками прежними, ни нравами, ни даже климатомъ самымъ. Такимъ образомъ Италіянская Архитектура распространилась по Сѣверу и Югу, по Востоку и Западу Европы на перекоръ климату, понятiямь, нравамъ, народности. Самыя воспоминанiя старины, почтенной въ памятникахь, изглаживались мало помалу, или уродовались пристроями во вкусѣ употребительномъ и — народность исчезала; къ Готической колокольнѣ придѣлывали Греческiй перистиль, Греческую колонну дружили съ Римскою аркой, на зубчатой стѣнѣ съ тонкими и длинными пиластрами и Мавританскими украшенiями пробивали окна Палладiевскаго размѣра, жилище сѣвернаго богача и церковь заслоняли лѣсомъ колоннъ, чрезъ который сѣверное солнце не могло еще болѣе заглянуть во внутренность зданiя!...
Въ сiи-то времена подражанiя много ввелось такого, чѣмъ думали украсить Архитектуру Греческую или Римскую , и что ей не было свойственно, какъ то: витыя колонны, иногда перевитыя цвѣтами; куполъ всѣхъ возможныхъ формь; парапетъ со сквозными отверстiями, украшенный пирамидами, бюстами, фигурами и проч. Болѣе ста лѣтъ Италiянскiе художники уродовали Римскiй стиль своими причудами.
