Раиса. Отчего же онъ объ насъ такъ низко думаетъ?
Анфиса. Я ему докажу, что я совсѣмъ не такихъ понятій объ жизни. (Читаеть) «Конечно, очень похвально слушаться братцевъ, бабушекъ и тетушекъ…
Раиса. Анфиса, это онъ въ насмѣшку!
Анфиса. Разумѣется. (Читаетъ) «но зачѣмъ же губить свою молодость и отказывать себѣ въ удовольствіяхъ? Съ нетерпеніемъ жду вашего отвѣта. Если вы сегодня не рѣшитесь, я завтра уѣзжаю на Кавказъ. Цѣлую ваши ручки. Весь вашъ…»
Раиса. (заглядывая вь письмо). А это что?
Анфиса. А это Люди, Червь, значитъ : Лукьянъ Чебаковъ. Ну, Раиса, я пойду напишу ему отвѣтъ, а ты тутъ посиди съ Бальзаминовымъ. Ты мнѣ послѣ скажи, что онъ тебѣ будетъ говорить.
Раиса. А какъ же Бальзаминовъ выдетъ отсюда? Вѣдь его никто не видалъ, какъ онъ вошолъ?
Анфиса. Вотъ еще бѣда-то!
Раиса. Знаешь что, Анфиса: я его какъ-нибудь спроважу черезъ заборъ.
Анфиса. Ну хорошо, Отвѣтъ я съ Химкой пришлю. Прощайте, господинъ Бальзаминовъ! (уходитъ)
Раиса. (Бальзаминову). Я сейчасъ къ вамъ приду (провожаетъ Анфису).
Бальзаминовъ. Вѣдь вотъ теперь надо въ любви открываться, а я ничего не придумалъ, никакихъ словъ не прибралъ. Эка голова! Что ты будешь дѣлать! Будь тутъ столбъ или дерево покрѣпче, — такъ бы взялъ да и разбилъ ее вѣ дребезги. Сваха-то давеча правду говорила, что я дуракъ. Чтожъ въ самомъ дѣлѣ? не стоять же столбомъ! На счастье буду говорить что въ голову придетъ: можетъ быть и хорошо выйдетъ. Вотъ каковы пріятели! Сколько разъ просилъ, чтобы показали, какъ въ любви объясняться — ни одинъ не показалъ. Все изъ зависти, всякій для себя бережотъ (Раиса возвращается). Вотъ идетъ! Вотъ, что мы будемъ дѣлать?
Раиса. Извините, что мы васъ заставили дожидаться!
