СЦЕНЫ ИЗЪ НАРОДНАГО БЫТА.[править]
СТРАННИЦА У ДОКТОРА.[править]
— Ваше благородіе, явите Божескую милость, заставьте за себя вѣчно Бога молить!
— Что ты?
— Помогите мнѣ, ваше благородіе!
— Въ чемъ же тебѣ помочь-то?
— Въ немощахъ, ваше благородіе!
— Въ какихъ въ немощахъ?
— Въ тѣлесныхъ, ваше благородіе; потому для духовныхъ есть одинъ только врачъ, и тотъ на небеси живетъ!
— Что же съ тобой?
— Мечты одолѣли, ваше благородіе!
— Какъ мечты?
— По дѣйству дьявола, ваше благородіе!
— Какъ же такъ?
— Силу онъ надъ нами убогими людьми большую имѣетъ, и потому всячески старается намъ соблазнъ предоставить.
— Какой соблазнъ?
— Въ образѣ красиваго мужчины, ваше благородіе!
— Для чего же это?
— А для того, чтобы ввергнуть въ геенну огненную.
— Чѣмъ же ты больна-то?
— Именно вотъ этимъ то я и больна-съ.
— Чѣмъ именно этимъ?
— Соблазномъ дьявольскимъ!
— Тебѣ который годъ-то?
— Пятьдесятъ седьмой, ваше благородіе!
— Что же ты чувствуешь?
— А чувствую я, ваше благородіе (показывая на грудь), что будто вотъ въ этомъ мѣстѣ пархаетъ у меня голубь чистый, да и все тутъ, и такъ это онъ начнетъ пархать, такъ пархатъ что меня индо въ потъ и ужасть ударитъ. А тутъ ужъ и видѣнье начинается. Просто ничего не помню. Ужъ я что-что не дѣлала: и по монастырямъ-то ходила, и отчитывали-то меня, только хуже дѣлается, потому дьяволъ-то не любитъ этого, такъ пуще въ озлобленіе приходитъ. А намедни такъ просто въ явь, почитай, видѣнье-то вышло: присталъ къ намъ на дорогѣ солдатъ, иду, говоритъ, и я тоже къ святымъ угодникамъ, ну и шли мы съ нимъ долго ли, коротко ли, только ужъ я послѣ спохватилась, что это самъ дьяволъ былъ.
— А почемъ же ты догадалась, что это дьяволъ?
— А соблазнъ-то отъ кого же, ваше благородіе, ужъ это дѣло я могу понимать!
— Ты водку пьешь?
— Чтобы постоянно этимъ заниматься, ваше благородіе, — этого нѣтъ, а когда праздники и разрѣшенные дни, — позволяю.
— Ну такъ этого нельзя.
— Слушаю, ваше благородіе!
По утрамъ купайся.
— Слушаю, ваше благородіе!
— Да на солдатъ не заглядывайся.
— Да вѣдь это же дьяволъ былъ въ образѣ солдата, ваше благородіе!
— Все равно.
— Слушаю, ваше благородіе!
— Пряностей не ѣсть.
— И грибовъ не ѣсть?
— Грибы можно.
— Слушаю, ваше благородіе!
— И вообще веди правильный и строгій образъ жизни, вотъ все и пройдетъ.
— Теперь все-съ?
— Все.
— Только, ваше благородіе, еще спросить хотѣла, — втиранья мнѣ никакого не пропишите?
— Какого втиранья?
— Да это я, ваше благородіе, спрашиваю васъ вотъ къ чему: у насъ тоже одна богомолка такимъ недугомъ страдала, такъ ей одинъ господинъ докторъ втиранье прописалъ, оченно ей помогло.
— Ну, тебѣ этого не надобно.
— И кровь пущать не надо?
— И кровь пускать не надо.
— А что главное на счетъ строгости жизни:
— Да, главное.
— Только я, ваше благородіе, еще спросить хотѣла: масломъ деревяннымъ мнѣ не слѣдъ мазаться?
— Это зачѣмъ!
— Да отъ угодниковъ, облегчаетъ очинно.
— Можно и безъ него.
— Теперь все-съ?
— Все.
— Только я, ваше благородіе, еще спросить хотѣла, — можно-съ?
— Что еще?
— Какъ васъ зовутъ?
— Это зачѣмъ?
— Да я, ваше благородіе, хотѣла за здравіе въ поминанье записать.
— Ну, это лишнее.
— Такъ я такъ буду поминать.
— Ну, какъ хочешь.
— Такъ и буду, что вотъ дескать помяни Господи о здравіи господина доктора болярина, а ужъ тамъ Ангелы будутъ знать кого… Прощенья просимъ, ваше благородіе!