Тип (Дорошевич)/ДО

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Типъ : Немножко провинціи
авторъ Власъ Михайловичъ Дорошевичъ
Источникъ: Дорошевичъ В. М. Собраніе сочиненій. Томъ II. Безвременье. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1905. — С. 181.

Аккерманскій герой.

Только что далъ «плюху» земству. Добился новаго избранія въ предсѣдатели уѣздной земской управы и «швырнулъ» свое избраніе собранію въ лицо:

— Я вообще не сторонникъ земскихъ тенденцій!

Господинъ Пуришкевичъ.

Щеголеватый молодой человѣкъ. На рукѣ золотая браслетка. Манеры заискивающія. По полу пріятно скользитъ. Занимается стихосложеніемъ;

Душу имѣетъ возвышенную.

Я имѣлъ удовольствіе познакомиться со скользящимъ г. Пуришкевичемъ въ непріятную для него минуту.

Ко мнѣ, фельетонисту одной изъ одесскихъ газетъ, вошелъ молодой человѣкъ въ браслеткѣ, растерянный и пришибленный.

Г. Пуришкевича, предсѣдателя аккерманской земской управы, побилъ земскій архитекторъ.

«Инцидентъ» очень живо обсуждался тогда южной печатью, и г. Пуришкевичъ объѣзжалъ редакціи.

— Вы понимаете… замахнуться на земца!.. на молодого земца, всей душой стремящагося къ служенію земскимъ идеямъ… Такое варварство!.. Такая дикость!.. Прямо некультурно! Прямо некультурно!

Онъ говорилъ, конечно, горячо. Живописно. Жестикулировалъ.

А браслетъ съ «бульками» такъ и звенѣлъ, такъ и звенѣлъ на его рукѣ.

Скользкій молодой человѣкъ показался мнѣ человѣкомъ съ «коготкомъ»!

Я смотрѣлъ на него и думалъ:

— Охъ, братъ! Кажись, и самъ ты тоже «кока съ сокомъ»!

Вскорѣ мнѣ пришлось быть въ Аккерманѣ, и тамъ я узналъ, въ чемъ дѣло.

«Исторія» вышла изъ-за плана новой больницы или училища, — не припомню.

— Этотъ планъ не годится! — заявилъ г. Пуришкевичъ. — Что это за фокусы такіе? Только расходъ. Намъ эти роскоши не нужны.

— Это совсѣмъ не «роскоши», а то, что требуется, чтобы зданіе было гигіенично! — возразилъ земскій архитекторъ.

— Прошу васъ не разсуждать, а дѣлать, что вамъ говорятъ. Вотъ и все! Потрудитесь передѣлать это такъ-то, это такъ-то!,

— Но подъ такимъ планомъ архитекторъ подписаться не можетъ!

— А не можете и не надо! Можете уходить!

— То-есть, какъ это «уходить»?

— А такъ! Мнѣ ваши разсужденія не нужны. Я сказалъ, — и должно быть такъ сдѣлано. Не желаете, — вонъ!

— Что-о?

— Вонъ! Нахалъ! Люди!

Если бы онъ напалъ на человѣка болѣе культурнаго, — тотъ нашелъ бы, какъ съ нимъ поступить иначе. Но г. Пуришкевичъ нарвался на провинціальнаго медвѣдя, у котораго первое — драться.

Оскорбленный архитекторъ подкараулилъ скрывавшагося послѣ этого г. Пуришкевича на пристани, подошелъ къ нему и надавалъ пощечинъ.

— У него, знаете ли, только и словъ, что «я», «вонъ», «долой», — разсказывали аккерманцы, — «я сказалъ», «я велѣлъ».

Чуть не «повелѣлъ».

— Человѣкъ мягкій, ласковый и даже въ браслеткѣ. Но съ «подчиненными» — рветъ, обрываетъ, кричитъ. А «подчиненными» считаетъ всѣхъ. Онъ одинъ!

Въ слѣдующемъ году ко мнѣ явился одинъ студентъ.

Юноша, — только пухъ еще на лицѣ показался.

Кончилъ гимназію, поступилъ въ университетъ, — а тутъ въ восточныхъ губерніяхъ голодъ.

Оставилъ на годъ университетъ, бросился въ Казанскую губернію, устраивалъ столовыя, кормилъ.

Вернулся, опять въ университетъ, — а тутъ голодъ на югѣ.

Опять университетъ «на годъ» бросилъ и поѣхалъ въ Аккерманскій уѣздъ устраивать столовыя.

— Да этакъ вамъ, другъ мой, никогда и университета не кончить! Голодъ у насъ — обыватель постоянный. Только адреса у него каждый годъ разные.

— Что жъ дѣлать! Что жъ дѣлать!

Опытный уже въ дѣлѣ устройства столовыхъ юноша съ жаромъ схватился за дѣло, — но сразу на пути встрѣтилъ г. Пуришкевича.

Если вы вспомните голодно-продовольственную аккерманскую эпопею, — вы припомните сразу фамилію:

— Г. Пуришкевичъ.

Онъ говорилъ, о немъ говорили, онъ печаталъ, о немъ печатали каждый день.

— Г. Пуришкевичъ устроилъ…

— Г. Пуришкевичъ организовалъ…

— Г. Пуришкевичъ проситъ…

— Г. Пуришкевичъ благодаритъ…

Получалась такая картина.

Есть на свѣтѣ бѣдствующій Аккерманскій уѣздъ, и есть на свѣтѣ благодѣтельный г. Пуришкевичъ.

Одинъ!

Аккерманскій уѣздъ голодалъ, — но стоило появиться г. Пуришкевичу, — и бѣдствіе кончилось.

Одинъ!!

И цѣлую зиму мы смотрѣли на это побѣдоносное единоборство г. Пуришкевича съ народнымъ бѣдствіемъ.

Многіе даже восклицали:

— Хлѣба не родится, — Пуришкевичи родятся! «Не погибъ еще тотъ край».

Самостоятельная дѣятельность юноши не понравилась г. Пуришкевичу.

Кто это еще въ уѣздѣ, кромѣ него, г. Пуришкевича, смѣетъ появляться?

— Не со мной, такъ противъ меня! А со мной, — такъ, значитъ, подо мной!

— Позвольте мнѣ дѣйствовать самостоятельно, — заявилъ юноша, — у меня есть и свои пожертвованія!

— Ахъ, свои-съ?

Г. Пуришкевичъ сумѣлъ «удалить» юношу отъ устройства столовыхъ, напечаталъ въ мѣстныхъ и столичныхъ газетахъ письма, что проситъ впредь не высылать пожертвованій такому-то, и добился того, что юношу чуть ли не выслали изъ предѣловъ Бессарабской губерніи.

— Осрамилъ, извалялъ въ грязи! — чуть не плакалъ бѣдный юноша.

И вотъ теперь.

«Не раздѣляющій земскихъ тенденцій» предсѣдатель земской управы провелъ въ земскіе гласные людей своей партіи, добился избранія на новый срокъ и, добившись, всталъ и торжественно земству плюнулъ:

— Отказываюсь! Вообще не раздѣляю земскихъ тенденцій. А по части народнаго образованія — въ особенности!

Это въ наше-то анти-земское время!

Самъ бы «искательный молодой человѣкъ», Глумовъ, изъ пьесы «На всякаго мудреца довольно простоты», — отъ зависти бы за голову схватился и съ отчаяніемъ воскликнулъ:

— Ловко! Вотъ это называется — ловко!

А мамаша Глумова добавила бы:

— Безпремѣнно это онъ въ вице-губернаторы мѣтитъ!

— Вѣдь сдѣлано-то, сдѣлано-то какъ! — восхитился бы даже самъ Иванъ Антоновичъ Расплюевъ. — А? Побѣдитель, можно сказать! Только что избранный! Излюбленный земскій человѣкъ-съ! И тотъ на это самое земство: «тфу!» И въ полное рыло-съ! «Н-не раздѣляю». Большую карьеру, браслетъ, сдѣлаетъ! Потому — геніаленъ. Всякія штуки бывали, а до этакого фортеля никто не додумывался. Вещь первая!

«Дневника» въ «Гражданинѣ» молодой человѣкъ удостоится.

И на среду къ кн. Мещерскому можетъ даже безъ приглашенія явиться.

— Пуришкевичъ.

— Вы?! Это вы?!

— Я-съ!

Будетъ въ объятія заключенъ и гостямъ представленъ:

— Господа, Пуришкевичъ! А? Вотъ онъ какой Пуришкевичъ бываетъ!

Я даже думаю, что онъ во многихъ салонахъ можетъ недѣли полторы приманкою быть.

«На Пуришкевича» будутъ приглашать, какъ приглашаютъ въ скромныхъ чиновничьихъ семьяхъ на «хорошаго гуся».

Vous savez[1]. Онъ такой молодой и уже… Пріѣзжайте, это любопытно!

И будетъ г. Пуришкевичъ по паркету скользить, а тамъ куда-нибудь и проскользнетъ.

— Э… э… это очень… очень хорошо… Такого удара не было… очень хорошо… Но вѣдь это самопожертвованіе… господинъ… господинъ… господинъ Пуришкевичъ!

— Исполненіе долга, ваше превосходительство. Только исполненіе долга! Ничего-съ, кромѣ исполненія долга!

— Да… да… Но не всякій бы, знаете, милѣйшій, на это пошелъ…

— Это ужъ какъ будетъ угодно оцѣнить вашему превосходительству…

— Да… да… конечно… Но, однако, вы все-таки того… гмъ… три года въ земствѣ этомъ служили?.. А?

— Единственно для того, чтобъ нашей партіи людей туда проводить. Такъ сказать — и во вражескомъ станѣ на нашу пользу работалъ!..

— Гмъ! Оно… того… служба полезная!

— Осмѣлюсь добавить вашему превосходительству.

— Что вы осмѣлитесь добавить?

— Я и противъ народнаго образованія, вашество.

— Да?! Даже?

Г. Пуришкевичу останется только замереть съ поникшей головой, слегка отставленными руками, въ позѣ, выражающей полную готовность.

— «Вы будете въ большомъ, большомъ счастьѣ, въ золотомъ платьѣ будете ходить и деликатные супы кушать, очень забавно будете проводить время!» — какъ говоритъ Добчинскій.

А можетъ-быть…

Можетъ-быть, и такъ пройдетъ, и безъ награды останется, прочтутъ и плюнутъ, и безъ вниманія оставятъ.

Чортъ знаетъ, чего не можетъ въ наше время случиться!

И добродѣтель цѣнится только тогда, когда она рѣдкость.

А какъ ея, добродѣтели-то, разведется слишкомъ много, то и добродѣтельнѣйшіе поступки остаются безъ награжденія.

И г. Пуришкевичъ добродѣтеленъ, да и время-то ужъ очень добродѣтельное.

Шага сдѣлать нельзя. Шагъ сдѣлаешь — непремѣнно въ добродѣтель ногой попадешь.

Примѣчанія[править]

  1. фр.