Д. В. АВЕРКІЕВЪ[править]
ТРОГИРСКІЙ ВОЕВОДА[править]
Баронъ Радиславъ.
Зорица, его дочь.
Графъ Адальбертъ.
Миленко, его сынъ.
Лука, крестный отецъ Зорицы.
Настоятель въ монастырѣ Св. Николая.
Петко.
Марьяна, служанка.
Янъ, стремянной.
Старикъ.
Старуха.
ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.[править]
Ни души… какъ же они долго, какъ долго!.. [Отворачивается отъ окна, хочетъ отойти, но въ нерѣшительности останавливается и снова смотритъ въ окно]. Вотъ наконецъ-то… Кто жъ это?.. И какъ спѣшитъ!.. Должно-быть съ радостною вѣстью. [Входитъ Лука]. Здравствуй, Лука!
А! это ты, графъ. Зачѣмъ же ты здѣсь? Отчего не на выборахъ?
А ты оттуда?
Нѣтъ, гдѣ мнѣ! У меня старуха расхворалась. Я и сюда-то на минутку чтобъ узнать… да видно не кончилось еще. А ты-то отчего не пошелъ?
Неловко показалось.
Чѣмъ неловко?
Сына выбираютъ, а я тутъ же стою, словно проситель. Словно и пришелъ-то затѣмъ только чтобы жалостнымъ видомъ своимъ всѣхъ разжалобить: «порадуйте-молъ пожалуста старика, выберите сына».
А ты думаешь, Миленка выберутъ?
Да, думаю.
Отчего жъ не Радислава?
Радиславъ самъ отказался.
Отказался? давно ли? Мнѣ ничего не говорилъ.
Видишь, Лука, онъ не то чтобы прямо отказался, а только всѣмъ кто его про Миленка спрашивалъ, рѣшительно всѣмъ одно и то же повторялъ: «что жъ, выбирайте! Поживите съ молодымъ воеводой».
Гм., гм., это, графъ, вовсе не то что отказался.
Въ чемъ же разница? Иль по твоему онъ будетъ не радъ, если выберутъ Миленка?
Радъ? чему жъ тутъ радоваться, графъ?
Что зять у него будетъ воеводой въ Трогирѣ.
Зять не сынъ, а будь и сынъ, все же, графъ Адальбертъ, самому быть воеводой еще веселѣй.
Ты что-то путаешь, Лука.
Ничуть. Я только думаю что молодъ еще твой Миленко чтобы быть ему воеводой. Который ему? Двадцать второй?
Двадцать третій пошелъ со Святаго Мартына.
Не велики годы! И еще я думаю, графъ Адальбертъ, что воевода въ Трогирѣ все равно что въ Венеціи дожъ. Конечно, Венеція госпожа, а Трогиръ слуга. Венеція велика и богата, а Трогиръ малъ и бѣденъ, — да гордость-то всюду гордость, графъ Адальбертъ. И еще я думаю что людямъ на узкой тропинкѣ тѣснѣй, чѣмъ на широкой, а гордости вездѣ просторъ.
Охъ, Лука, мнѣ сдается что ты и самъ-то хорошенько не знаешь что говоришь. Былъ бы ты правъ, еслибы мы подкапывались подъ Радислава, вели дѣло тайкомъ. А мы на чистоту все дѣлали, безъ хитрости, открыто. Какъ только пришла мнѣ въ голову эта мысль, что хорошо бы Миленку попытаться въ воеводы, я сейчасъ, ни съ кѣмъ не совѣтуясь, никому не заикаясь даже, прямо къ Радиславу пошелъ. Такъ-молъ и такъ, вотъ что я, Радиславъ, задумалъ: скажи жъ свою мысль прямо, какъ я тебѣ свою высказалъ. И онъ отвѣчалъ: «хорошо, пусть будетъ по твоему». И въ самомъ дѣлѣ, старъ ужъ онъ, Радиславъ-то, усталъ, пора и отдохнуть ему.
Что ты только говоришь, графъ Адальбертъ! Радиславъ-то старъ? Радиславъ-то усталъ? Опомнись! да ему и сорока еще нѣтъ. Эхъ, графъ Адальбертъ, графъ Адальбертъ! ты по себѣ судишь о баронѣ. Одно только ты забылъ: сколько у тебя дѣтей. И Миленко который у тебя, графъ, одиннадцатый?
Нѣтъ, двѣнадцатый.
Какъ ты важно сказалъ это «двѣнадцатый». Сейчасъ видно счастливаго отца. И точно, счастливъ ты. Вотъ и послѣдняго сына женишь, а не одинъ со старухой станешь вѣкъ доживать въ пустомъ замкѣ; невѣстку въ домъ возьмешь, внучатъ будешь няньчить. Такъ Миленко-то у тебя двѣнадцатый, графъ Адальбертъ? а у Радислава сколько ихъ, — сочти.
Самъ знаешь, что одна.
Одна, и прибавь: единородная. И того не забудь что и жена-то у него вскорѣ послѣ родовъ умерла. Только и радости у Радислава было что дочка; только и дѣла что воеводство. А тутъ сразу и безъ дочки оставайся, и безъ дѣла сиди. Легко ли! И какое дѣло еще, любимое! Вспомни что его пять разъ кряду воеводой выбирали, что онъ соперниковъ себѣ не зналъ. И какая дочь-то, единственная! И кто же не нынче, завтра дочь у него изъ дому уведетъ? Да тотъ же кто и воеводство отыметъ. Да ты самъ, графъ, хоть и правнуковъ ужъ дождался, самъ ты, говорю, не стерпѣлъ бы этого. А Радиславъ-то только вѣдь по твоему старъ!
Слушай, Лука, ты или безъ цѣли дурачишься, или напугать меня хочешь. Ты знаешь какая слава про тебя идетъ? — что у тебя глазъ завистливый. Гдѣ весело, чуть ты вошелъ — и заскучаютъ всѣ; народъ на праздникъ сошелся, погода стоитъ чудная, а чуть Лука въ толпу вмѣшался — и тучи на небѣ, и дождь пошелъ. Только я этого глаза твоего завистливаго не боюсь. Не сглазишь же ты счастья своей крестницы; не захочешь, грѣха побоишься!
Знаю я, графъ, что такъ именно болтаютъ про меня, и не разъ замѣчалъ даже что прохожіе, завидя меня, украдкой мнѣ такъ вотъ рукой рожки строятъ [показываетъ какъ], чтобъ я ихъ самихъ, иль ихъ дѣтей не сглазилъ. А только я не дурачусь и не шучу надъ тобой и глазъ у меня не завистливый вовсе, а зоркій. Не виноватъ же я что люди слѣпы и не видятъ бѣды, когда она ужъ на порогѣ стоитъ. И ты слѣпъ, графъ Адальбертъ.
Въ томъ и слѣпота моя, Лука, что я зла въ добрѣ не вижу.
Нѣтъ, въ томъ, что не замѣчаешь что съ Радиславомъ творится.
Ошибся, Лука, на это и я не слѣпъ. Вѣдь ты на то намекаешь что Радиславъ въ послѣднее время сталъ молчаливъ, легко раздражается, хмуро глядитъ?
Отгадалъ, графъ Адальбертъ.
И не только замѣтилъ я это, Лука, а и Радислава спрашивалъ что съ нимъ. А онъ отвѣчалъ что старая его болѣзнь воротилась; опять печень разболѣлась у него.
Гм., печень. А отчего она разболѣлась, ты пожалуй и у самого себя не спросилъ? Такъ и не знаешь? не догадался?
О чемъ тутъ догадываться? Боленъ человѣкъ, и боленъ.
Такъ я скажу тебѣ отчего, графъ Адальбертъ. Сначала-то Радиславъ на твою затѣю тщеславную легко посмотрѣлъ: пусть-молъ выбираютъ Миленка, все равно не его, а меня выберутъ. А теперь, какъ разглядѣлъ, что дѣло можетъ кончиться на двое — и призадумался, и печень тутъ у него расходилась. А ты помни, графъ Адальбертъ, что въ печени — желчь, а въ желчи гнѣвъ.
Ты наконецъ разсердишь меня, Лука!
На себя, графъ, сердись… Зачѣмъ было тебѣ, какъ задумалъ это дѣло, прямо къ Радиславу идти? Ты ко мнѣ бы пришелъ, со мной посовѣтовался.
А что-жъ бы ты, мудрецъ, сказалъ?
Сказалъ бы: ужъ если тебѣ такая нелѣпая мысль въ голову засѣла, такъ раньше хоть свадьбу сыграй. Послѣ свадьбы и ссора не страшна. А теперь…
А теперь-то что? Ну, каркай ужъ, каркай, старый воронъ! Пророчь намъ бѣды.
Мнѣ напророчить вамъ бѣду не мудрено. Не даромъ вы оба съ Радиславомъ далматинскіе бароны. Вамъ ничего не стоитъ изъ пустяковъ поссориться, а послѣ всю жизнь другъ другу мстить. И не трудно вамъ и дружбу многолѣтнюю въ клочья разорвать, да изъ окна что тряпицу негодную выбросить, а потому мнѣ васъ обоихъ не жаль. И Миленка твоего не жаль. Молодъ онъ еще и потому глупъ: двухъ зайцевъ однимъ выстрѣломъ вздумалъ свалить. И того не сумѣлъ разглядѣть, что они въ разныя стороны бѣгутъ. Одну крестницу мнѣ жаль и крѣпко жаль. Видишь, графъ Адальбертъ, полюбила она твоего сынка, и такъ-то она его полюбила, что сдается мнѣ будто и зачахнетъ, и истаетъ безъ него. Вотъ мнѣ и жаль ее.
А ты думаешь, Миленко меньше ее любитъ?
Что Миленко! Любить онъ ее какъ всякій парень свою невѣсту любитъ. Не эта, такъ та; обѣ молоды, обѣ богаты, обѣ красивы… Гдѣ ему любить! Какую онъ молодость провелъ? Цѣлыхъ пять лѣтъ въ Италіи пробылъ, а что дѣлалъ? Учился, говорятъ, дожидаясь пока невѣста подростетъ, изъ университета въ университетъ переѣзжалъ. Знаемъ мы это ученье! Ну и обычай тамъ не нашъ: вольные нравы. Тамъ жены не съ мужьями живутъ и мужья не съ женами, да еще и хвалятся этимъ.
Дурно же ты, Лука, про Миленка думаешь. А я тебѣ скажу что онъ чистъ отъ грѣха. Самъ мнѣ признавался что когда бралъ его соблазнъ — «только, говоритъ, припомню я эту дѣвочку, эту милую мою Зорину, съ которой отцы насъ еще съ дѣтства обручили — и никакой соблазнъ мнѣ не страшенъ».
А если такъ, и Миленка твоего мнѣ жаль, графъ. Однако прощай. Заболтался я съ тобой и забылъ что старуха моя больна лежитъ.
Ты развѣ не отобѣдаешь съ нами? Вѣдь что бы ты своимъ дурнымъ глазомъ ни видѣлъ, а у насъ праздникъ сегодня, радость семейная.
Будетъ у васъ радость, если Радислава выберутъ да ты на это не обидишься. А ты вѣдь тщеславенъ, признайся, графъ Адальбертъ. Ну, я домой, только вотъ на крестницу погляжу.
Ты не вздумай пожалуйста и ей пророчить.
Нѣтъ, графъ Адальбертъ: старый Лука еще не вовсе изъ ума выжилъ. Да по моему видишь ли, графъ, если и есть что на землѣ святое, такъ только чистая душа дѣвичья, и ее-то стану я смущать! Прощай же. [Идетъ и опять останавливается]. Да! помни еще что въ печени желчь, а въ желчи гнѣвъ. Хоть сегодня-то остерегитесь, не раздражайте его. Страшенъ Радиславъ; бойся его. Не даромъ онъ въ Венеціи съ молоду учился и у турокъ въ плѣну не даромъ же съ годъ пробылъ: онъ въ гнѣвѣ хитеръ какъ венецеецъ и золъ какъ турокъ. Помни же, графъ; прощай.
Фу ты! разсердилъ-таки меня!.. И все вѣдь пустяки, чистѣйшій вздоръ… И чего на Радислава не наговорилъ!.. И золъ-то онъ, и хитеръ… Со стороны послушать: — врагъ говорите, а онъ Радиславу другъ искренній… Ну, да я въ его завистливый глазъ не вѣрю… Одинъ только его совѣтъ и хорошъ: больного точно раздражать не слѣдуетъ.
Батюшка у крыльца.
Какъ? одинъ?
Что съ тобой, батюшка? Какой ты хмурый сегодня! И со мной не поздороваешься? Иль ты забылъ что не цѣловалъ меня еще сегодня?
Прости, Зорица.
А графа ты развѣ не замѣтилъ? Вѣдь и графъ здѣсь.
Въ самомъ дѣлѣ не замѣтилъ. Здравствуй, графъ.
Здравствуй, Радиславъ. [Про себя]. А крѣпко онъ нынче не въ духѣ.
Что-жъ ты молчишь, батюшка? Иль нечѣмъ тебя насъ порадовать? Да нѣтъ! вѣдь выбрали же, выбрали Миленка, я сердцемъ чую, что выбрали.
Рада ты, Зорица?
Какъ мнѣ не радоваться! Вѣдь онъ мой… [движенье Радислава] и твой, и твой, батюшка.
Чтожъ, веселися; веселись, Зорица. Наскучило видно тебѣ быть воеводской дочкой, воеводской женой захотѣлось стать,
Какъ ты странно это, отецъ, сказалъ… Но постой! Чу, словно толпа вдали гудитъ… Вѣрно Миленко, а его провожаютъ. [Бѣжитъ къ лѣвому окну и смотритъ въ него]. Да, да, такъ и есть. [За сценой крики и выстрѣлы]. Слышишь? выстрѣлы. Вѣдь это въ его честь, батюшка. И кричатъ… Только словъ, досадно, не разберу… А вотъ тронулись опять… теперь близко, ужъ близко… подходятъ… А вотъ еще ближе… Теперь и слова разберу.
Неужто онъ ввалится сюда со всею ватагой?
А Радиславъ еще принахмурился.
Ну, теперь и слова разобрала. [Подбѣгая къ отцу]. Слышалъ батюшка? Какъ они кричали: «слава молодому воеводѣ! Живи нашъ воевода»! [Опять бѣжитъ къ окну]. Вотъ они ужъ на углу. Стоятъ. Миленко теперь говоритъ. Кланяется. Вотъ опять кричать будутъ. (За сценой крики и выстрѣлы). А вотъ Миленко и къ дому повернулъ. Какъ онъ бѣжитъ, какъ онъ спѣшитъ! Смѣшно даже!.. А ему весело…
Миленко! здравствуй. Добрый мой, желанный…
Какъ рада я!.. И словъ-то не найду…
Такъ поздравляй горячимъ поцѣлуемъ. [Цѣлуются].
А гдѣ-жъ отецъ?
Да вотъ же онъ стоитъ,
А ты…
Поздравь же, батюшка, меня.
Благослови на воеводскій трудъ. [Опускается на колѣни].
Благослови Господь. Теперь вставай,
Цѣлуй меня, сынокъ. [Цѣлуются]. Ну, поздравляю.
Вѣкъ воеводой будь. [Еще цѣлуетъ и тихо]: Остерегися.
Не въ духѣ нынче Радиславъ: онъ боленъ.
О чемъ они тамъ шепчутся?
Теперь
Тебѣ поклонъ и теплое спасибо:
Твоею милостью я добылъ счастья;
Народъ во мнѣ, — тебя, баронъ, почтилъ.
Всѣ поздравляя въ голосъ мнѣ сказали:
"Благодари не насъ, а Радислава;
"Когда бъ ему ты не былъ любъ, Миленко,
"И намъ бы не любъ былъ; когда бъ не онъ,
«Тебѣ во вѣкъ не быть бы воеводой».
Да, стараго орла съ гнѣзда долой,
А молодого соколенка посадили…
А жаль…
О чемъ жалѣешь, нареченный тесть?
Конечно не о томъ, зятекъ мой милый,
Что умные Трогирцы не меня
Сегодня излюбили воеводой.
А жаль того мнѣ, милые друзья,
Что намъ на вѣкъ приходится разстаться.
И не пойму, что ты хотѣлъ сказать…
Нельзя мнѣ послѣ нынѣшняго срама
Въ Трогирѣ и минуты оставаться.
Да въ чемъ же срамъ? Иль кто тебя обидѣлъ?
Не стыдно мнѣ что выбранъ зять: я самъ
Того хотѣлъ. А видишь, Адальбертъ,
Какъ выборы окончились, гурьбою
Всѣ бросились Миленка поздравлять,
А про меня не вспомнили. Одинъ,
Отверженный, я въ сторонѣ стоялъ…
Какъ будто бы какой-нибудь воришка,
Привязанный къ позорному столбу:
Толпа ужъ на него понаглазѣлась
И бросилась на новое. Пять разъ,
И кряду, выбирали воеводой,
И что жъ? въ единый мигъ меня забыли:
Могли бы, кажется, сказать спасибо
За всѣ мои тяжелые труды.
Ты ошибаешься, мой милый тесть…
Постой. Дай кончить мнѣ. За что-нибудь
Да выбирали же меня?.. Иль былъ я
Плохимъ и нерадивымъ воеводой?
Иль дурно правилъ судъ? Иль обижалъ
Сиротъ и вдовъ? Иль былъ подкупенъ?
Иль расточалъ общественныя деньги?..
Они забыли въ первую минуту…
Забыли? такъ и я забуду ихъ,
Безпамятныхъ глупцовъ, неблагодарныхъ…
Потомъ опомнились…
Такъ отчего жъ
Они за мной не бросились въ догонку?
Хотя бы выборныхъ ко мнѣ прислали…
Чуть лишь замѣтили что ты ушелъ,
Смутились всѣ, и порѣшили тутъ же
Что завтра выборныхъ къ тебѣ пришлютъ
Благодарить…
Нѣтъ, завтра поздно будетъ.
Не такъ высокія заслуги цѣнятъ,
Не такъ прощается народъ съ любимцемъ…
Теперь ты видишь, графъ, и ты, Миленко,
Что мнѣ нельзя и дня здѣсь оставаться…
Нѣтъ, батюшка, ты не покинешь насъ.
Тебя-то, дочка, какъ же мнѣ покинуть?
И ты со мной въ Венецію поѣдешь.
Въ Венецію? А свадьба?
Что же дѣлать?
И радъ бы я да видишь самъ — нельзя.
Нѣтъ, нѣтъ! не можетъ быть! Нѣтъ, лучше
Я завтра откажусь отъ воеводства…
Я уступлю тебѣ… Пускай они
Тебя опять поставятъ воеводой…
Я настою… я прикажу…
Мальчишка!
Не знаешь ты барона Радислава…
Не отъ кого еще, съ тѣхъ поръ какъ живъ,
Подачекъ онъ не принималъ… А еслибъ
Кто и посмѣлъ ему подачку сунуть,
Такъ онъ сумѣлъ бы дерзкому нахалу
Въ лицо ее швырнуть…
Прости, баронъ.
Я не въ обиду… я погорячился…
Вотъ видишь, какъ меня схватило горе:
«Какъ? съ Зорицей разстаться? навсегда»?
Я и сказалъ… неловко… неумѣло…
Остерегайся впредь. Иное слово
Ударитъ въ сердце острою стрѣлой
Да и засядетъ тамъ до самой смерти:
Попробуй вынуть — сердце разорвешь.
Но ты простишь меня… Я съ вами ѣду…
Я брошу все: отца и воеводство…
Я съ Зорицей разстаться не могу…
Такъ и повѣрилъ я тебѣ?.. И, полно.
Когда-бъ ты Зорицу любилъ такъ крѣпко,
О ней бы объ одной до свадьбы думалъ, —
Не сталъ бы воеводства добиваться,
Не сталъ бы тестя натравлять на гнѣвъ.
Вѣрнѣе, ты и сватовство тянулъ
Лишь для того чтобъ крѣпко заручиться
Моимъ, на выборахъ всесильнымъ, словомъ…
Послушай, Радиславъ…
Молчи, Миленко.
Онъ нездоровъ… онъ самъ, повѣрь, не помнитъ.
Нѣтъ, очень помню, буду помнить вѣкъ
Какъ твой сынокъ мнѣ посулилъ подачку.
Ужъ ты не думалъ ли что я отдамъ
И Зорицу въ промѣнъ за воеводство?
О, сколько хочешь смѣйся надо мною
И унижай меня, баронъ, какъ хочешь, —
Я не сочту того за оскорбленье,
Лишь позабудь мою дурную вспышку,
Обидное нечаянное слово…
Подумай самъ, какіе пустяки,
Какой ничтожный вздоръ…
А! для тебя
То пустяки что тестя оскорбили.
А! для тебя то вздоръ что мнѣ нельзя
На улицу безъ сраму показаться.
Хорошаго зятька я было добылъ!..
Нѣтъ, слава Господу за этотъ случай:
Онъ мнѣ глаза открылъ. — Прощай, Миленко.
И это все? Ты не простишь меня?
Не извинишь нечаянной обиды?
Ужъ я сказалъ тебѣ: прощай, Миленко,
А если хочешь, такъ еще скажу:
Прощай, трогирскій славный воевода.
Такъ счастье дочери своей разрушить,
Такъ надсмѣяться надъ святой любовью, —
Да этого не сдѣлаетъ и турокъ.
А! значитъ я не вѣрую въ Христа
И сталъ ужъ для тебя подлѣе турка.
Зачѣмъ же лѣзешь ты ко мнѣ въ зятья?
Не честь тебѣ, трогирскій воевода,
Родство со мной, съ поганымъ, съ подлымъ туркомъ.
Пойдемъ, сынокъ. Опомнится онъ завтра
И самъ же прибѣжитъ къ тебѣ съ прощеньемъ.
Ужъ я опомнился! Я васъ узналъ!
Такія гадины…
Молчи, Миленко.
Иди за мной.
Безъ васъ дышать вольнѣе.
Я ворочу ихъ, батюшка…
Зачѣмъ?
Чтобъ бросить тъ въ лицо проклятье
За оскорбленье твоего отца?
Что-жъ, дочка, вороти — ты тѣмъ докажешь
Что для тебя отецъ всего дороже.
Отецъ, отецъ! зачѣмъ ты это сдѣлалъ?
Пусть онъ не правъ и оскорбилъ тебя, —
Хотя, повѣрь, безъ умысла и злобы, —
Но онъ просилъ униженно прощенья,
Все для меня готовъ былъ перенесть…
Хотя-бъ меня ты пожалѣлъ немного,.
Я безъ него умру… Отецъ, отецъ!..
И! полно, Зорица. Не стоитъ онъ
Твоихъ жемчужныхъ слезъ и горькихъ вздоховъ.
Я опытнѣй тебя, я зорче вижу,
Въ сердцахъ людей отчетливѣй читаю…
Повѣрь мнѣ, Зорица, они давно
Придумали лукаво эту ссору…
Да пощади же, батюшка, меня…
Иль я и жалости твоей не стою?
О, мой Миленко! дорогой, желанный!
Во вѣки вѣчные тебя я не забуду,
Дѣвичьимъ сердцемъ вдовствуя по миломъ.
И! Зорица, утѣшишься, не бойся.
Тебѣ я лучше жениха найду,
Статнѣй и краше, и добрѣе сердцемъ.
Я никогда по миломъ не утѣшусь,
Я въ монастырь уйду…
И это знаемъ!
Не ты одна по миломъ горевала,
Не ты одна съ слезами причитала, —
И ты утѣшишься какъ всѣ другія,
И народишь отцу внучатокъ кучу.
Я въ монастырь…
О, вздоръ! Не застращаешь!
А въ монастырь отдать тебя на время
Пожалуй и не худо — тамъ тебя
Хоть малость послушанію научатъ.
И дома кстати оставлять опасно:
Того-гляди трогирскій воевода
Замыслитъ силой увезти невѣсту.
О, я умру!..
Ну, будетъ же, довольно,
Не то я осержусь; пойдемъ обѣдать.
Ну, полно же, голубушка моя!
Утѣшься, ласточка моя морская!..
Вѣдь я люблю тебя… Иль ты совсѣмъ *
Изъ-за Миленка про отца забыла?..
Не плачь же, душечка…
Отецъ, отецъ!..
ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.[править]
Синьйорина! а синьйорина!.. Гдѣ же она? А? должно-быть прилегла за перегородкой… Какъ бы мнѣ сдѣлать чтобъ она не сердилась на меня когда проснется? А! знаю… Я притворюсь будто мнѣ послышалось что она звала меня. [Осторожно и на цыпочкахъ подходитъ къ перегородкѣ и легонько стучитъ въ нее; потомъ опасливо, какъ бы боясь сразу разбудить]. Синьйорина! а синьйорина!
Чего тебѣ, Марьяна?
Вы не спите?
Нѣтъ, я просто прилегла со скуки.
И не звали меня?
Нѣтъ, Марьяна.
А мнѣ вѣдь вашъ голосъ послышался. Сидѣла я въ корридорѣ и вдругъ — вашъ голосъ. И такъ явственно, явственно. Да, синьйорина, очень явственно и громко. Я испугалась даже и бросилась сюда со всѣхъ ногъ.
И хорошо сдѣлала что пришла, Марьяна. Мнѣ скучно, посиди со мной; разскажи что-нибудь. Я сейчасъ выйду къ тебѣ.
О чемъ бы мнѣ разсказать ей? А! знаю, знаю [Входитъ Зорина]. А вотъ вы, синьйорина, просите меня разсказать вамъ что-нибудь, а я право не знаю что мнѣ вамъ разсказать. Развѣ вотъ что я вамъ, синьйорина, скажу. [Подумавъ]. Я знаю отчего вы скучаете, синьйорина.
Отчего, Марьяна?
Оттого что вы думаете объ одномъ скучномъ, а вы думайте о чемъ-нибудь веселомъ. Я вотъ никогда не скучаю, а отчего? Оттого что я думаю всегда о самомъ, самомъ веселомъ, о поварѣ Карлѣ, или о стремянномъ Янѣ, и оттого я постоянно веселая.
На моемъ мѣстѣ и ты бы заскучала, Марьяна.
На вашемъ мѣстѣ? Позвольте, синьйорина, какъ же на вашемъ мѣстѣ?
Ну, еслибы твой женихъ какъ мой забылъ тебя, уѣхалъ ъ Венецію и тамъ женился чрезъ мѣсяцъ.
А развѣ синьйоръ Миленко забылъ васъ?
Да, Марьяна.
И женился тамъ?
Ахъ, Марьяна!
Что за проклятая эта Венеція! [Про себя]. А я это очень хитро сказала. [Вслухъ]. Но позвольте, позвольте, синьйорина. Вѣдь вы изволили спрашивать что бы я сдѣлала на вашемъ мѣстѣ? Такъ вѣдь, синьйорина?
Да.
Я сейчасъ разсужу, синьйорина, и скажу вамъ. Что бы такое, въ самомъ дѣлѣ, я сдѣлала? А! понимаю. Видите ли, синьйорина, еслибъ такое со мной сдѣлалъ Янъ, который служитъ у вашего батюшки стремяннымъ, я вышла бы за Карла который служить у вашего батюшки поваромъ. А еслибъ такое сдѣлалъ Карлъ, который служить у вашего батюшки поваромъ, я бы вышла за Яна. Потому что, видите ли, синьйорина, оба они и стремянной Янъ, и поваръ Карлъ влюблены въ меня. И я, синьйорина, и я также влюблена въ обоихъ: и въ повара Карла, и въ стремяннаго Яна. Такъ что я была бы рада еслибъ со мной такое случилось какъ съ вами. Вы разсудите сами, синьйорина: поваръ — хорошо, потому что всегда будешь ѣсть сладко, но онъ вѣчно сидитъ дома, а это скучно. А стремянной хоошо потому что онъ уѣзжаетъ и опять не хорошо потому что слишкомъ ужъ часто уѣзжаетъ. Вотъ я и живу въ нерѣшительности, синьйорина. Но вы не слушаете меня, синьйорина? вы задумались? [Особо]. Бѣдняжка синьйорина! А вѣдь я могу ее кой-чѣмъ порадовать; только нельзя сразу, никакъ нельзя: она того гляди испугается. Какъ бы мнѣ сдѣлать? А! знаю, знаю. [Вслухъ, наклоняясь надъ Зорицей я слегка дотрогиваясь до ея плеча]. Синьйорина! а синьйорина! Вы задумались? Вы не слушаете меня, синьйорина?
А!.. Что, Марьяна?
А вотъ вы просили вѣдь меня чтобъ я разсказала вамъ что-нибудь. А я теперь и вспомнила. Очень хорошая исторія, синьйорина, и двѣ капли воды похожа на вашу. Только вы не думайте что это смѣшная исторія; она жалостная, самая прежалостная. Я даже никогда не смѣюсь когда ее разсказываютъ. А я, синьйорина, всегда смѣюсь когда разсказываютъ исторіи. Потому что, знаете синьйорина, смѣяться гораздо веселѣй, чѣмъ плакать. Только вы не задумывайтесь, синьйорина, а слушайте. Потому что непремѣнно надо чтобъ вы слушали эту исторію. [Про себя]. А я вѣдь хитро это сказала.
Что жъ, Марьяна? я слушаю.
Вотъ видите ли, синьйорина, въ Венеціи или во Флоренціи, не помню ужъ гдѣ, право, только навѣрно знаю что не у насъ въ Трогирѣ, жилъ былъ одинъ синьйоръ, точь въ точь какъ господинъ баронъ. И у него была дочь, точь въ точь какъ вы, синьйорина, а у нея былъ женихъ, точь въ точь какъ у васъ синьйоръ Миленко. Ну слушайте же, синьйорина. Вотъ отецъ поссорился съ женихомъ, и женихъ уѣхалъ куда-то въ другой городъ; я не помню ужъ куда именно, но только въ другой, совсѣмъ въ другой городъ. А въ Венеціи былъ писарь и былъ онъ большой хитрецъ. Онъ, знаете, сидѣлъ на площади и писалъ всякія письма, какія кому надобно. А хитрость его въ томъ была, что онъ могъ поддѣлываться подъ чью угодно руку. Взглянетъ на чужое письмо и напишетъ, и вы ни за что не узнаете писарь ли это писалъ или не писарь. И вотъ отецъ приходитъ къ писарю и говоритъ ему: «можешь ли ты, писарь, написать мнѣ письмо, только такое письмо, чтобъ подъ женихову руку. И будто женихъ въ немъ пишетъ, въ этомъ письмѣ-то, что онъ влюбленъ въ другую, въ очень, очень знатную даму, а о невѣстѣ и думать забылъ и даже будто тутъ же въ письмѣ пишетъ о ней, какъ самый низкій мущина. А писарь..
И они отдали это письмо бѣдной дѣвушкѣ?
Да, синьйорина. А вы почему же догадались? Только видите, это было уже послѣ, гораздо позже, а сперва они написали письмо.
И она повѣрила?
Да, синьйорина. Только, право, откуда-жъ вы все это узнали? Впрочемъ, синьйорина, дѣло вѣдь вовсе не въ этомъ.
А въ чемъ же?
А въ томъ, синьйорина, что вѣрить-то вовсе не слѣдовало. Потому что письмо вѣдь писалъ не настоящій женихъ, а писарь. Такъ и вы, синьйорина. Вы вотъ вѣрите, а можетъ-быть это и неправда. Вы думаете что синьоръ Миленко въ Венеціи, а онъ можетъ-быть вовсе не въ Венеціи. Вы вотъ думаете что онъ женился, а можетъ-быть онъ и не думалъ жениться…
Что-жъ ты хочешь этимъ сказать? что отецъ обманулъ?.. я хотѣла сказать что до отца дошли ложные слухи…
Нѣтъ, нѣтъ, синьйорина, я этого вовсе не хотѣла сказать. И ничего никогда я не хотѣла сказать про господина барона. И даже думать о немъ не хотѣла. И Янъ стремянной, и Карлъ поваръ, и они никогда не думаютъ. Потому что мы всѣ трое очень боимся господина барона.
Но ты что-нибудь да хотѣла же сказать? Ты не даромъ просила меня слушать… Говори же, Марьяна, говори!
Простите, синьйорина… Я… я… я просто хотѣла доложить вамъ что синьйоръ Миленко теперь въ саду и что вамъ, можетъ-быть угодно его видѣть.
Что ты сказала? Миленко здѣсь? и это правда?
Ахъ, синьйорина! Вотъ видите, я сразу боялась испугать васъ, синьйорина, и потому не говорила. Но теперь вы стали такая веселая, такая веселая что я могу ужъ прямо вамъ доложить что и въ самомъ дѣлѣ вѣдь синьйоръ Миленко въ монастырскомъ саду. И онъ послалъ меня къ вамъ спросить: угодно ли вамъ принять его?..
Ахъ, какая ты, Марьяна! Бѣги, бѣги, зови его скорѣе.
Я сейчасъ побѣгу, синьйорина. Только вы, синьорина, ради Бога, синьйорина, если это какъ-нибудь дойдетъ до господина барона, вы ужъ не выдавайте меня, синьйорина, что вотъ будто я знала. Я очень боюсь господина барона. И Янъ стремянной…
Ахъ, нѣтъ, нѣтъ! Только бѣги же скорѣе.
Что же вы скажете ему, синьйорина?
Ахъ, Марьяна, все равно… что-нибудь да скажу…
Нѣтъ, синьйорина, это вовсе не все равно. Ужъ я лучше научу васъ, синьйорина. Что бы такое ему сказать? А! знаю… Самое лучшее скажите ему то же самое что я сказала въ третьемъ годѣ, когда разбила зеркало и свалила на кошку. Скажите ему, что я для васъ въ поварнѣ сладкіе пирожки готовила. Не правда ли, синьйорина, я это очень хитро при- думала?
Ахъ, Марьяна, ты убьешь меня.
Бѣгу, синьйорина, сейчасъ бѣгу. [Бѣжитъ и останавливается у дверей]. Больше ничего не прикажете, синьйорина?
Нѣтъ, нѣтъ! Бѣги же.
Слушаю, синьйорина.
Миленко здѣсь… И не женатъ… О, Боже!
Зачѣмъ же было моему отцу?..
Нѣтъ, нѣтъ, не можетъ быть… Онъ не нарочно,
Онъ самъ обманутъ былъ.
О, другъ мой милый!
Постой, постой! Не подходи ко мнѣ…
Сперва скажи: ты не женатъ, Миленко?
Ты не женатъ?
Ахъ, Зорица! и ты!..
И ты могла повѣрить…
Нѣтъ, Миленко;
Нѣтъ, я не вѣрила…
Ты не спросила-бъ…
Я сомнѣвалась, плакала, боялась,
Но я не вѣрила… Что-жъ ты стоишь,
Скорѣе подойди, цѣлуй невѣсту…
Вотъ такъ, вотъ такъ! Еще разочекъ, милый…
А ты ужъ и обидѣлся сейчасъ…
Ужъ и спросить нельзя!..
Но какъ могла ты!..
А кто же виноватъ во всемъ? Не ты ли?
Конечно ты. Два мѣсяца ждала я,
Два долгихъ мѣсяца ждала, — а ты?
Хотя бы вѣсточку!.. И по неволѣ
Тутъ мнѣ подумалось что ты забылъ,
Что разлюбилъ… И въ голову пришло
Что помни обо мнѣ еще Миленко,
Ужъ онъ сумѣлъ бы въ монастырь пробраться
И чрезъ Марьяну, иль инымъ путемъ,
Прислать мнѣ вѣсточку…
Ахъ, ты не знаешь
Всѣхъ бѣдъ моихъ: ты выслушай сперва.
Въ тотъ горькій злополучный день, — ты помнишь?
Баронъ сказалъ что увезетъ тебя
Въ Венецію. И на другое утро
Я видѣлъ самъ какъ сѣли вы въ корабль
И поплыли… И я за вами слѣдомъ,
На первомъ отходившемъ кораблѣ.
Вотъ я въ Венеціи… Ищу повсюду,
Никто, нигдѣ не видѣлъ, не слыхалъ…
А въ ночь сироко дулъ и буря выла…
Что я тутъ пережилъ! Какіе страхи
И день, и ночь ни мучали меня…
Въ отчаяньи я руку заносилъ
На самого себя, но спасъ отъ смерти
Святитель Николай, угодникъ Божій…
Но почему же графъ не написалъ?
Онъ самъ не зналъ. Но слушай. Въ самый
Николинъ день, когда меня тоска
Совсѣмъ ужъ было задушила, — вдругъ
Приносятъ мнѣ нежданное письмо.
Отецъ писалъ что Радиславъ въ Трогирѣ,
Что онъ въ Венецію не думалъ ѣздить,
А свезъ тебя въ прибрежный монастырь
И прожилъ тамъ съ тобою двѣ недѣли.
Вотъ радость-то тебѣ была, Миленко!
Какъ принесли письмо, былъ поздній вечеръ…
И разсказать я не могу что было
Со мной въ ту ночь: и радъ я былъ безмѣрно,
И страхъ напалъ что ты ужъ разлюбила,
Илъ умерла съ тоски… Насилу утра
Дождался я… Чуть разсвѣло — на пристань.
Спасибо, на Славянскомъ побережья
Мнѣ встрѣтился знакомый капитанъ;
Онъ въ то же утро съ якоря снимался
И согласился взять меня съ собой.
Мы вышли въ море. Но должно-быть горю
Жаль было отпуститъ меня домой:
И буря встала, и противный вѣтеръ…
Насъ отнесло къ далекимъ берегамъ…
Корабль разбило, мы спаслися чудомъ…
И наконецъ-то, послѣ долгихъ странствій,
Мнѣ удалось добраться до Трогира.
Ахъ, бѣдный, бѣдный мой!.. О! сколько горя
Ты вытерпѣлъ, — и все изъ-за меня.
А я-то, злая, встрѣтила упрекомъ!..
Когда жъ ты воротился?
Лишь вчера.
А нынче ужъ со мной? Спасибо, милый.
Но, дастъ Господь, устало злое горе
Тебя преслѣдовать. — Конечно, намъ
Придется потерпѣть, дружокъ, немного,
Пока утишится отцовскій гнѣвъ…
Какъ, Зорица? иль ты еще не знаешь?
Иль новая бѣда?
И горше первой.
Да говори же…
Отвѣчай сперва:
Откуда у тебя взялось сомнѣнье
Что я женатъ?
Мнѣ написалъ отецъ.
Я такъ и зналъ. Хитро баронъ задумалъ:
Сперва печалью сердца отравить,
А тамъ повеселить насильнымъ бракомъ.
Не говори такъ про отца, Миленко.
Онъ самъ обмануть былъ. Да, да, навѣрно.
Должно-быть злые люди подслужились,
Ему въ угоду распустили слухъ,
А онъ — онъ въ гнѣвѣ на тебя повѣрилъ.
Онъ вздумалъ обвѣнчать тебя насильно;
Ужъ у него женихъ готовъ. Конечно,
Никто у насъ въ Трогирѣ не посмѣлъ
Невѣсту отбивать у воеводы, —
Но онъ писалъ въ Венецію къ друзьямъ
И вотъ, пять дней тому, женихъ пріѣхалъ!
Не удивляйся. Твой отецъ богатъ
И имя знатное его гремитъ
Въ Венеціи не меньше чѣмъ въ Трогирѣ,
И породниться съ нимъ сочтетъ за честь
Любой вельможа!
Нѣтъ, не можетъ быть.
Я не повѣрю…
Ты повѣришь скоро:
Сегодня онъ пріѣдетъ съ женихомъ.
Нѣтъ, милый другъ! Нѣтъ, злые люди
Нарочно распустили этотъ слухъ,
Чтобъ навсегда тебя съ отцомъ поссорить,
Безъ примиренья…
Что жъ, не вѣрь покуда…
Но отвѣчай мнѣ, Зорица, когда
Съ немилымъ, незнакомымъ человѣкомъ
Тебя насильно въ церковь поведутъ,
Ты позовешь иль нѣтъ меня на помощь?
Напрасные, нелѣпые вопросы!
Я говорю тебѣ что я не вѣрю…
Повѣрь, я знаю хорошо отца,
Меня онъ любитъ, онъ меня жалѣетъ,
Онъ и подумать не рѣшится даже
Свершить насилье надъ дочернимъ сердцемъ…
Но если „да“, но если онъ рѣшится…
Тогда… тогда я громко объявлю
Священнику что не желаю замужъ…
А твой отецъ отвѣтитъ за тебя
Что ты желаешь. Знатному барону
Перечить не посмѣетъ бѣдный попъ…
О! ради Бога, замолчи, Миленко…
Послушай, Зорица: когда бъ съ друзьями
Я въ этотъ страшный мигъ ворвался въ церковь,
Пошла бы ты за мной?…
О! замолчи же,
Не отравляй мнѣ перваго свиданья
Нелѣпой клеветою на отца…
Синьйорина, синьйорина!.. Ахъ! да вы вѣдь и не знаете еще всѣхъ новостей. Господинъ баронъ пріѣхалъ.
Не можетъ быть!.. Ты видѣла его?..
Нѣтъ, синьйорина, я не видала: онъ сидитъ теперь у настоятельницы. Но все равно, синьйорина, какъ еслибъ я и видѣла его: я видѣла Яна стремяннаго. Вотъ видите, только что я выбѣжала на крыльцо, какъ вижу что Янъ по двору идетъ. Совершенно какъ во снѣ. Я испугалась даже и кричу: „Янъ! это ты“? А онъ въ отвѣтъ: „Да, это я, Марьяна; я пріѣхалъ съ господиномъ барономъ, развѣ ты не знаешь что сегодня свадьба синьйорины“?
Ты слышишь, Зорица?
Ты лжешь, Марьяна?
Ахъ, нѣтъ синьйорина, я никогда не лгу, и Янъ стремянной, онъ тоже никогда не лжетъ. И вотъ вамъ доказательство. Съ господиномъ барономъ пришло всего пять слугъ, а остальные съ женихомъ. И еще доказательство. Когда мы разговаривали, къ намъ подошла сестра Фредерика. Знаете, та самая что съ заячьей губой, и она еще всегда спитъ въ церкви. И она намъ сказала что видѣла подвѣнечное платье. „Такое, говоритъ, чудное и богатое платье: я никогда такого не видала“. Я думаю! Гдѣ жъ ей было видѣть, съ заячьей-то губой!
Ты слышишь, Зорица?
О, Боже, Боже!..
Ахъ! а самое главное и забыла, синьйорина. И пономарь ужъ побѣжалъ отворять церковь…
Еще есть время, Зорица, — бѣжимъ.
Да, синьйоръ Миленко, вамъ не дурно бы убѣжать. Только я, право, не знаю какъ вы это сдѣлаете. Потому что, видите, въ корридорахъ снуютъ сестры, и наши люди тутъ же стоять. А впрочемъ, позвольте, я погляжу сейчасъ. [На мгновенье выбѣгаетъ за дверь, и выскочивъ назадъ, съ испугомъ]. Ахъ, Господи Боже мой! самъ господинъ баронъ въ концѣ корридора. Скорѣй, синьйоръ Миленко, скорѣй за перегородку.
Миленко, милый мой! Скорѣе, спрячься.
Будь, Зорица, тверда и крѣпко помни
Что я съ тобой, что я готовъ на все.
Еще слава Богу, что господину барону попался на встрѣчу патеръ и они заговорились. Впрочемъ, позвольте, я еще погляжу. [Отворяетъ дверь; въ дверяхъ Радиславъ]. Ахъ! Вотъ и господинъ баронъ. — Честь имѣю поздравить васъ, господинъ баронъ. [Чинно присѣдаетъ и затѣмъ мгновенно исчезаетъ].
Ну, слава Богу, Зорица! Сегодня
Ты веселѣй глядишь; въ лицѣ румянецъ,
Да и глаза свѣтлѣй. Вотъ то-то жъ дочка,
Не даромъ видно говорятъ въ народѣ:
„Дѣвичьи слезы — что роса, до солнца“…
Но ты какъ будто чѣмъ-то смущена?
Я не ждала тебя… И вдругъ Марьяна!..
Ужъ эта глупая дѣвчонка! Вѣчно
Безъ спроса сунется… Но ты вѣдь рада
Что я пріѣхалъ? Да? Скажи же: рада?
Да, батюшка.
Зачѣмъ же такъ печально
Ты молвила: „да, батюшка?“ А я-то
Какъ только выѣхалъ, все время думалъ
Что вотъ порадую нежданно дочку.
Спасибо, батюшка.
Ну, а скажи-ка,
Какъ безъ меня ты, дочка, поживала?
Все плакала, поди, да причитала…
Я, батюшка?..
Не бойся, признавайся.
Тебѣ не въ стыдъ. Не виновата ты
Что твой женихъ поторопился свадьбой».
Ахъ, батюшка!..
Такой обиды лютой
Не можетъ дѣвушка простить. Она
Чтобъ отомстить обидчику рѣшится
На все, на все. Иначе я скажу
Что дѣвушка не знаетъ ни стыда,
Ни гордости, ни чести…
Но, отецъ…
Но развѣ месть для дѣвушки возможна?
А ты не знаешь? Да поди на рынокъ
И первую кто встрѣтится спроси,
Она тебя научитъ и наставитъ.
Чѣмъ отомстить? Конечно не слезами,
Не жалобнымъ, смиреннымъ причитаньемъ,
Не вѣчнымъ отреченіемъ отъ міра,
А гордымъ, неуступчивымъ презрѣньемъ,
Веселымъ смѣхомъ на веселой свадьбѣ.
Но ты… ты не рѣшишься же насильно
Меня вѣнчать? вѣдь нѣтъ?
Въ отцовской власти
Насилья нѣтъ. Дитя съ любовнымъ страхомъ
Обязано отцу повиноваться.
Когда отецъ мнѣ приказалъ жениться,
Онъ развѣ спрашивалъ меня: люба ли,
Иль не люба невѣста мнѣ? Онъ зналъ
Что свято для меня его желанье,
Что я покорнымъ сердцемъ полюблю
Ту дѣвушку которую онъ выбралъ.
Да ты сама… съ чего ты о насильи
Заговорила вдругъ?.. Когда Миленка
Я выбралъ въ женихи тебѣ, была ты
Несмысленной дѣвчонкою. И что же?
И выросла потомъ, а не роптала;
Пять лѣтъ ждала его, а не посмѣла
И словомъ заикнуться о другомъ.
Ахъ, батюшка! но онъ иное дѣло…
Я съ дѣтства малаго привыкла думать,
Что суждено мнѣ быть его женой.
Какъ былъ я властенъ въ выборѣ его,
Такъ властенъ и теперь другого выбрать…
И какъ тебѣ жалѣть о немъ не стыдно!..
О! еслибъ я увѣрена была
Что онъ женатъ, а то я сомнѣваюсь…
Не знаю правда ли еще…
Какъ правда-ль?
Да для тебя отцовскія слова
Должны быть правдою… Какъ ты посмѣла!..
Ты лучше прямо мнѣ въ лицо скажи
Что я. солгалъ…
Нѣтъ, нѣтъ, отецъ! И въ мысли
Не вымолвлю я этихъ страшныхъ словъ…
Но, батюшка, ошибка такъ возможна,
Ты могъ повѣрить на слово другимъ,
Иль просто былъ обманутъ ложнымъ слухомъ…
Тутъ что-то да не такъ. Нѣтъ, ты хитришь.
Тебѣ навѣрно сестры наболтали…
Нѣтъ, батюшка, всегда я сомнѣвалась;
Заставь меня повѣрить, убѣди.
Найди мнѣ доказательство такое…
Какого доказательства еще,
Когда я говорю, что вѣрно знаю
Что онъ женатъ? А кто же, дерзкій, смѣетъ
Не вѣрить на слово барону Радиславу?
Я раздавлю проклятаго лжеца,
Что сѣетъ смуту межъ тобой и мною…
Я здѣсь, баронъ. Коль смѣешь, повтори
Что я солгалъ…
Мерзавецъ! мало было
Что, оскорбивъ меня, какъ подлый трусъ
Ты убѣжалъ отъ мести; ты задумалъ
И дочь мою на вѣки обезчестить,
Прокравшись тайно къ ней въ опочивальню.
Но у меня съ такими подлецами
Разсчеть коротокъ.
Ахъ!.. Остановись, отецъ!
Миленко! дай кинжалъ… Давай, не бойся.
Ты цѣлишься, отецъ? Такъ знай же
Что только спустишь ты курокъ, — я въ сердце
Себѣ вонжу кинжалъ.
Проклятье!.. Дочь,
Дочь противъ своего отца родного
Вступилася за лютаго врага.
Но ты отсюда не уйдешь безъ срама,
Я прикажу слугамъ тебя связать.
Мы въ городъ привеземъ тебя какъ звѣря,
И бросимъ тамъ на площади, иль лучше
Къ позорному столбу тебя привяжемъ,
И пусть любуется народъ трогирскій
На своего честного воеводу.
Я не одинъ. Здѣсь близко, подъ горой,
Стоятъ и братья и мои вассалы.
Лишь стоитъ выстрѣлить, и въ мигъ сюда
На помощь прилетитъ лихая сотня.
Ну, дочь, пойдемъ, пора къ вѣнцу одѣться.
О, батюшка! молю я, ради Бога!..
Во всемъ, во всемъ тебѣ я покоряюсь,
Но только не вѣнчай меня насильно.
Дѣвчонка дерзкая! Ты торговаться
Со мной задумала. Иди за мною,
Иль осрами нашъ родъ и убѣги
Съ любовникомъ, а я за то въ награду
Пошлю тебѣ отцовское проклятье…
Не бойся, Зорица. Такого злаго,
Безчеловѣчнаго проклятья не услышитъ
Отецъ небесный…
Батюшка! молю я…
Я твой отецъ, и требую немедля,
Иль покорись во всемъ отцовской волѣ…
Я объ одномъ молю, не принуждай,
Не выдавай меня насильно замужъ…
Я разъ сказалъ, а слово Радислава
Неколебимо какъ земля сырая…
Я умоляю…
Прочь! прочь съ глазъ моихъ!..
О! если такъ… Прощай… Идемъ, Миленко!..
Ушла!.. А я остановить безсиленъ…
Безсиленъ отомстить за свой позоръ…
Нѣтъ! заклинаюся великой клятвой
Что ты отъ мести не уйдешь, Миленко…
Пусть мягкій хлѣбъ мнѣ станетъ твердымъ камнемъ
И горькимъ пойломъ сладкое вино;
Пусть день и ночь не знаю я покоя,
Пусть душу гложетъ черная тоска,
Пока я не пробью горячей пулей
Твое проклятое гнилое сердце!..
Что-жъ медлитъ мой женихъ? Что не спѣпштъ
Полюбоваться на свою невѣсту…
Эй, кто тамъ? Янъ!
Скорѣе на коня
Скачи на встрѣчу и труби тревогу.
Что это? Трубы? А! спѣшитъ женихъ.
Мой милый зять спѣшитъ на помощь тестю!
Еще догонимъ! И ударитъ пуля
На вылетъ въ грудь проклятому мерзавцу.
ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.[править]
Оставь, монахъ, пустыя причитанья
И прямо мнѣ, безъ хитрости, скажи:
Ты обвѣнчалъ ихъ или нѣтъ?
Баронъ,
Въ десятый разъ тебѣ я повторяю
Что нѣтъ и нѣтъ. Когда они сюда,
Спасаясь отъ погони, прискакали,
Я приказалъ имъ крестъ поцѣловать
И разсказать какъ на духу всю правду.
И выслушавъ ихъ горестную повѣсть,
Въ негодованьи на тебя, тотчасъ же
Хотѣлъ ихъ обвѣнчать. Но дочь твоя
Мою поспѣшность мудро посрамила.
Съ великой твердостью, хотя и кротко,
Она сказала мнѣ что убѣжала
Не отъ тебя, отъ твоего насилья;
Что всей душой она Миленка любить,
Но никогда не приметъ съ нимъ вѣнца
Безъ твоего благословенья. — Мало,
Ужасно низко цѣнишь ты, баронъ,
Сокровище которымъ столь прещедро
Тебя Отецъ небесный наградилъ.
Не ты-ль, монахъ, не ты-ль, старикъ бездѣтный,
Не знавшій радости семейной жизни, —
Не ты-ль меня научишь какъ любить
И чѣмъ утѣшить мнѣ мою дочурку?..
Но полно спорить намъ, отецъ Ѳома…
Ты возвратишь мнѣ дочь?..
О, будь покоенъ.
Но, — подъ условіемъ.
Что тамъ еще?
Ты долженъ согласиться, а иначе…
Вѣдь силой ты, надѣюсь, не посмѣешь
Похитить дочь: она здѣсь подъ покровомъ
Угодника святаго Николая…
Конечно, нѣтъ, я не поганый Турокъ…
Но знай: когда-бъ не Николай угодникъ
Твоимъ патрономъ былъ, то ужъ давно бы
Разбилъ я пушками твою обитель,
Да и тебя-бъ на воротахъ повѣсилъ.
Хвала и честь угоднику Святому
Что даже и въ такихъ какъ ты, баронъ,
Вселяетъ онъ благоразумный трепетъ…
Ну, сказывай: какія тамъ условья…
Ты обѣщанье долженъ подписать
Что никогда, ни за кого, подъ страхомъ
Подпасть подъ гнѣвъ святого Николая
И быть изверженнымъ изъ лона церкви,
Ты дочери къ замужству не принудишь…
И слова моего довольно-бъ было!..
Но все равно, какъ хочешь такъ и будетъ.
Ты къ грамотѣ печать свою привѣсишь
И подписью своею утвердишь…
Гдѣ у тебя бумага и чернила?
Я грамоту заранѣ приготовилъ.
Возьми, прочти.
Зачѣмъ читать я стану?
Ты честный человѣкъ. Тебѣ я вѣрю.
Ну, вотъ и подписалъ.
Возьми. Печать
Навѣсимъ послѣ…
О! великій подвигъ
Ты этой подписью свершилъ, баронъ:
Ты гордость поборолъ…
Я не люблю
Похвалъ.
Но сдѣлавъ шагъ къ добру, неужто
Ты остановишься на полпути, баронъ?
Что тамъ еще?
Ты долженъ примириться.
Съ Миленкомъ? — никогда.
Но если онъ…
Онъ мнѣ нанесъ такое оскорбленье…
А ты сумѣй обиду перенесть…
Я мстить умѣю.
Но Господь велѣлъ
Прощать врагамъ. И самъ, баронъ, размысли:
Что благороднѣй: оскорбленнымъ быть
Иль оскорбителемъ? Когда я вижу
Какъ люди съ яростью гнетутъ одинъ другого
И убиваютъ, — я душой болѣю
За оскорбителей. У оскорбленныхъ
Надежда есть на Божье правосудье,
Въ самомъ терпѣньи есть своя отрада,
Великое душевное стяжанье,
А претерпѣвшій до конца — спасется.
А оскорбитель? Въ чемъ его надежда?
Въ злодѣйскихъ умыслахъ, въ кровавыхъ думахъ?
Когда-бъ, какъ ты, отъ міра я отрекся
И я бы такъ же разсуждалъ, монахъ;
Но въ мірѣ я еще живу, и долженъ
Законы чести свято исполнять,
А міръ меня презрѣннымъ, низкимъ трусомъ
И подлымъ негодяемъ назоветъ,
Когда узнаетъ что, стерпѣвъ обиду,
Я не убилъ смертельнаго врага.
Слѣпецъ! слѣпецъ! когда же ты прозрѣешь?
Не знаешь ты ни красоты духовной,
Ни сладости любовнаго прощенья!
Живешь какъ звѣрь, и въ одержаньи страстью,
Волнуемый желаньями плотскими…
Ты слишкомъ старъ; ты пережилъ всѣ страсти…
Иль у тебя отъ нихъ не билось сердце?
Во мнѣ онѣ кипятъ, горятъ, клокочутъ,
И рвутся въ бой, и кличъ побѣдный слышатъ!..
Страсть голодна, ей надо пищу дать —
Не то она, какъ звѣрь, мнѣ сердце сгложетъ
И выпьетъ кровь. Не врагъ передо мной,
А я предъ нимъ униженнымъ остался.
Онъ вышелъ съ торжествомъ; онъ дочь мою
Увелъ съ собой, а я нѣмой, безсильный,
Растоптанный, раздавленный какъ гадъ…
Иль ты молчалъ и слушалъ со смиреньемъ?
Отецъ Ѳома! такъ разсуждаютъ бабы
Да развѣ ты еще!.. Мущинѣ мало
На слово дерзкое отвѣтить словомъ:
Тутъ мести нѣтъ, пойми. Мущинѣ нуженъ
Ударъ за слово, и ударъ смертельный…
Но полно намъ… Подписано условье,
Веди же къ дочери меня скорѣе…
Позволь, баронъ. Еще не кончилъ я…
Въ самолюбивомъ гнѣвѣ, вы съ Миленкомъ
О Зорицѣ должно-быть позабыли.
А ваши обоюдные удары
Ей сердце нѣжное язвятъ до крови.
Она страдаетъ… Видишь ли, баронъ,
Мнѣ далъ Господь, по милости великой,
Уразумѣть врачебную науку;
По малымъ признакамъ, едва замѣтнымъ,
Умѣю я при самомъ зарожденьи
Распознавать болѣзнь. Недугъ опасный,
Въ началѣ скрытый, послѣ быстротечный…
Ты лжешь, монахъ!.. Онъ подкупилъ тебя…
Но если я подкупенъ, кто жъ мѣшаетъ
Тебѣ, баронъ, перекупить меня?
Прости меня. Я оскорбилъ невольно…
Такихъ людей, смиренныхъ и правдивыхъ,
Грѣхъ обижать.
Господь тебя проститъ…
Но выслушай. Какъ господарь Лука
Пріѣхалъ къ крестницѣ — я съ нимъ при встрѣчѣ
Ни словомъ про болѣзнь не заикнулся,
Я самъ тогда не твердо былъ увѣренъ.
И что-жъ? едва онъ вышелъ отъ нея,
Какъ мнѣ сказалъ: «повѣрь, она зачахнетъ,
Когда мой кумъ не повѣнчаетъ ихъ».
Гдѣ онъ, Лука?
Здѣсь въ комнатѣ направо
И ждетъ чѣмъ кончится бесѣда наша.
Я позову…
Нѣтъ, нѣтъ! я самъ…
Эй, кумъ…
Что ты сидишь одинъ?
Къ вамъ развѣ можно?
Скажи, Лука… Нѣтъ, поклянись сперва.
Я знаю, кумъ, что своего патрона
Ты свято чтишь — клянись же имъ
Что ты на мой вопросъ отвѣтишь правду.
Клянусь святымъ Лукой евангелистомъ
Что безо лжи отвѣчу на вопросъ.
Ты видѣлъ Зорицу? Ну, что она?..
Попрежнему-ль… она… бодра, здорова?
Покуда бродитъ, Радиславъ. А только…
Что только-то?
А прямо я скажу
Что такъ она Миленка полюбила,
Такъ полюбила, кумъ, что, вѣрь, зачахнетъ,
Истаетъ безъ него какъ вешній снѣгъ.
Баронъ! ты слышишь ли?
Молчите оба…
А если ужъ пошло совсѣмъ на правду,
Такъ я скажу, что и причины нѣтъ
Тебѣ упрямиться.
О!.. что ты знаешь.
А что тутъ знать? Что оба вы съ Миленкомъ
Чуть слово и въ ножи идти готовы?
Такъ это знаю я. Какая важность!
Поссорились и помиритесь. Ты же
И ссору вѣдь затѣялъ, кумъ. А что
Онъ у тебя изъ рукъ да изъ-подъ носу
Невѣсту выхватилъ, такъ я скажу
Что молодецъ! ей-Богу, молодецъ!
Спроси кого угодно, всякій скажетъ
Что молодецъ. Да вотъ отецъ Ѳома!
Спроси его… Да объ закладъ побьюся
Была бы только дочка у него,
Ужъ онъ ее бы за Миленка выдалъ…
Не правда ли, отецъ Ѳома?.. Что-жъ, кумъ?
Иль я не правъ?
Тс! онъ задумался. [Громко],
Ну, я за Зорицей пойду, баронъ.
Что-жъ, господарь Лука, пойдемъ со мною.
А ты, баронъ, тутъ помолись сперва,
А тамъ и разсуди. Какъ Богъ укажетъ,
Какую мысль пошлетъ — ты такъ и сдѣлай.
Не можетъ быть. Всего лишь десять дней
Какъ онъ похитилъ дочь. Она здорова
Была въ тотъ день. Съ чего же и когда
Занемогла она и такъ опасно?
Лука сказалъ: «зачахнетъ отъ разлуки»,
Но съ нимъ она въ одномъ монастырѣ
И каждый день видалася конечно.
Что-жъ за причина?.. Иль тоска по мнѣ?
Но нынче же она домой уѣдетъ.
Нѣтъ, нѣтъ, они хитрятъ. Монахъ правдивъ,
Но миротворецъ онъ, — и ради мира
Считаетъ и солгать похвальнымъ дѣломъ.
За то хитрить ужъ вовсе не умѣетъ.
Придумалъ премудреную болѣзнь;
Лить онъ одинъ ее замѣтить можетъ.
Они не лгутъ сознательно, а просто
Желаютъ страстно, всей душой и сердцемъ
Чтобъ помирились мы. И вотъ сперва
Имъ показалося какъ будто бы больна:
А тамъ больна, больна и въ самомъ дѣлѣ,
И незамѣтно хитрая мечта
Имъ создала смертельную опасность…
О! наши мысли — вѣчные рабы
Желаній и страстей; что захотимъ мы,
То умъ услужливо докажетъ въ мигъ,
И доводы найдетъ, и основанья,
И силлогизмы хитрые построитъ.
Но если я и самъ, подъ гнетомъ страсти,
Теперь, сейчасъ насилую свой умъ
И доказать хочу себѣ упорно
Что дочь моя не можетъ быть больна?..
И вдругъ она… Нѣтъ, стану наблюдать
За дочерью съ терпѣньемъ и любовью:
Легко иль тяжело ея дыханье,
Болѣзненно-ль горятъ, или тусклы очи,
Здоровый иль больной въ лицѣ румянецъ
И не дрожатъ ли губы при улыбкѣ.
Отцовскій взглядъ и зорокъ, и замѣтливъ,
Онъ все увидитъ, угадаетъ все.
И если вдругъ…
Тебя я оскорбила,
Прости, отецъ.
Ахъ, Зорица! Да что-жъ ты,
Что не бѣжишь ко мнѣ?
Стыжусь, не смѣю…
Такъ самъ къ тебѣ я побѣгу на встрѣчу…
Ахъ, батюшка! прости меня, прости!..
Ну полно, полно ужъ, бѣглянка!
Я не сержусь. Я виноватъ; я знаю
Что круто поступилъ, что надо-бъ лаской.
Ахъ, батюшка! какъ добръ ты, какъ ты любишь…
Да, доченька, нѣтъ худа безъ добра:
Я самъ не зналъ, не могъ себѣ представить
Что такъ люблю тебя, что такъ безмѣрно…
И я, голубчикъ батюшка, и я…
За то теперь меня ты не оставишь,
Не убѣжишь? Не станешь отъ отца
Съ мущинами въ монастыряхъ спасаться?..
Ахъ, батюшка!..
Ну, я шучу, шучу…
И не спрошу, — ахъ, Господи! — здорова-ль…
Ты, Зорица, здорова?
Слава Богу.
А ты, отецъ?
Я ничего.
Постой-ка…
Что у тебя прибавилось морщинъ!..
И борода какъ сильно посѣдѣла!..
Я все то я, все я…
О, вздоръ!.. Скажи-ка лучше
Вотъ ты тогда… чего ты испугалась?
Что я сказалъ, что нынче-жъ обвѣнчаю?
Да, батюшка.
Охъ, глупая головка!..
Да развѣ-бъ я тебя не пожалѣлъ,
Твои-то слезы горькія увидя…
Ты грозно такъ…
Ну да, сказалось грозно.
А отчего? Онъ въ комнатѣ стоялъ. [Мягче].
Да Богъ ужъ съ нимъ… А ты и испугалась…
Ты, батюшка, меня къ нему ревнуешь?
Ревную? да. Да, именно ревную:
Ты настоящее сказала слово.
Зачѣмъ же ревновать? Вѣдь я люблю
Тебя, а та любовь, — она иная…
Ну да, иная… Отчего-жъ тогда
Моей любви ты не хотѣла вѣрить?
Сама не знаю.
Ну, такъ я отвѣчу.
Натолковалъ тебѣ что я злодѣй,
Что гибели твоей хочу, что вздумалъ
И замужъ-то отдать, любя насилье,
Чтобъ дочь родную горемъ одарить…
Вѣдь говорилъ? Признайся. Что-жъ молчишь-то
И ясны очи въ землю опустила?..
Охъ, доченька!.. Охъ, отгадалъ я, видно!
Не вспоминай ужъ, батюшка…
.
Не стану.
А ты теперь… ну, разсуди сама:
Какая-бъ жизнь у насъ пошла, когда бы
Не разошлася свадьба?.. Онъ тебя
И погостить ко мнѣ не отпускалъ бы…
Да я бы умеръ съ этакого горя!..
Ахъ, милый мой! хорошій, драгоцѣнный!..
И женихомъ-то не сумѣлъ стерпѣть!
На рѣзкое, пусть даже злое слово,
Онъ во сто кратъ… Ну, а потомъ тебя
Сталъ отлучать… и чѣмъ же? Клеветою.
Да Богъ ужъ съ нимъ! Не стану вспоминать.
Нѣтъ, батюшка, не вспоминай.
Не стану.
Ты постарайся и не думать вовсе, —
И сгладитъ время мощною рукой
И рѣзкую обиду, и страданья…
Ты станешь вспоминать о томъ безъ боли,
И на него любовнѣе глядѣть.
И можетъ быть, — но что мечтать заранѣ?
Я лучше ужъ порадуюсь потомъ…
Теперь съ тобою заживемъ мы миромъ;
У насъ ни ссоры, ни попрековъ глупыхъ…
А время власть возьметъ и надъ тобой.
О, знай: пока тебѣ онъ нелюбъ будетъ,
О свадьбѣ съ нимъ не стану я и думать…
Ахъ! за жестокую мою обиду,
Тебѣ во всемъ, во всемъ я покорюсь…
О, Боже мой!.. Что, Зорица, съ тобою?
Ты поблѣднѣла вдругъ… и зашаталась…
О, Боже мой! Присядь, присядь скорѣй…
Нѣтъ, ничего; я, батюшка, здорова…
Такъ и всегда больные говорятъ,
Твердятъ съ упрямствомъ все одно и то же:
«Здоровъ, здоровъ», а поглядишь, на завтра…
Нѣтъ, батюшка, не бойся за меня.
Не мнѣ, кому же за тебя бояться?
Охъ, какъ припомню я съ какой тоскою
Ты мнѣ сказала, что покорна будешь,
И какъ тебѣ вздохнулося притомъ…
Такъ тяжело, такъ тяжело какъ будто
Оторвалося сердце…
Полно, полно…
Но что съ тобою, батюшка? Ты плачешь?..
Нѣтъ, Зорица, не плачу я, не плачу…
А слезы по щекамъ бѣгутъ?
Охъ! успокойся,
Не то опять… Нѣтъ, ты скажи ужъ прямо:
Его ты любишь? ты по немъ съ тоски,
Пожалуй, и зачахнешь, и истаешь?..
Ахъ, батюшка…
Опять тяжелый вздохъ;
Опять такой же… Боже милосердый!..
Нѣтъ, лучше я себя переломлю…
Да развѣ день я проживу безъ дочки?
И думать вѣкъ что я убилъ ее!..
Да перестань же, батюшка.
Нѣтъ, дочка.
Ужъ Богъ съ тобой! Ужъ я прощу Миленка!
А только ты, голубка! не хворай,
Не смѣй хворать… Вотъ и отецъ Ѳома,
И онъ сказалъ… Нѣтъ, выходи ужъ замужъ.
Какъ, батюшка?.. И это правда, правда?
Да правда же… Я развѣ лгу когда?
Тогда солгалъ… ну кто же безъ грѣха?
Прости меня, а только будь здорова…
Ахъ, батюшка! какъ ты безмѣрно добръ!..
А я-то, злая, на тебя сердилась…
Охъ, доченька, охъ, дочушка моя!.. [Пауза].
Ну, а теперь ты слушай хорошенько:
Что будетъ, знаетъ Богъ одинъ. Быть можетъ
И не поладимъ мы съ твоимъ Миленкомъ,
Такъ лучше намъ условиться заранѣ.
О чемъ же, батюшка?
А видишь, дочка,
Коль зачащу я къ вамъ, ему конечно
Не по душѣ придетъ. [Движенье Зорицы].
Не спорь со мною;
Онъ будетъ вѣкъ коситься на меня,
Онъ не проститъ, обиды не забудетъ…
Такъ ужъ я стану ѣздить къ вамъ тайкомъ:
Какъ на охоту онъ, и я сейчасъ же…
Ужъ я гонцовъ особыхъ заведу
Что мигомъ съ вѣсточкой ко мнѣ прискачутъ.
А чтобъ ему не слишкомъ досаждать,
Я и входить-то въ комнаты не стану,
А мы съ тобою гдѣ нибудь въ саду
Найдемъ ужъ уголокъ такой поглуше,
Куда никто не ходитъ… Чтобъ и слуги
Не видѣли что я къ тебѣ пріѣхалъ
Да послѣ бы ему не доложили,
А онъ не сталъ бы попрекать тебя…
Нѣтъ, батюшка. Не знаешь ты Миленка,
Не такъ онъ золъ какъ кажется тебѣ.
Когда же у тебя пойдутъ дѣтишки,
Ты къ дѣду ихъ почаще отпускай,
Хоть и тайкомъ…
Да нѣтъ же, нѣтъ, голубчикъ.
Я говорю тебѣ: Миленко не такой.
Все-жъ лучше намъ условиться заранѣ
Чтобъ послѣ не тужить. Ну, да довольно.
Ты словъ моихъ, я знаю, не забудешь…
О, не забуду, нѣтъ!..
Ну, не тревожься,
А то опять какъ давече… Ужъ будетъ.
Такъ можно побѣжать? позвать Миленка?
Да, позови.
Ужъ я его заставлю
Чтобъ на колѣняхъ вымолилъ прощенье…
Не надо, нѣтъ! Къ чему? Мы старый соръ
Перетряхать не станемъ. Пусть войдетъ,
Какъ будто ничего и не случилось,
Какъ будто вѣкъ не ссорились мы съ нимъ.
Ахъ, батюшка, такой любви святой
И доброты какъ у тебя, родимый,
Ни у кого на свѣтѣ не бывало…
Не сглазь, хваля.
Такъ побѣгу я?..
Бѣги.
Прощай… на самую минутку.
О, Зорица! какъ любишь ты его,
Какъ любишь ты!.. Проклятье!.. И подумать
Что раньше днемъ, однимъ бы только днемъ,
И ничего бы не было, и дочка
Теперь была бы счастлива съ другимъ.
Но время приготовиться. Сейчасъ
Онъ съ Зорицей войдетъ, веселый, свѣтлый…
А я, я долженъ броситься къ нему на встрѣчу
И цѣловать, и милымъ зятемъ звать,
И обнимать какъ искренняго друга!..
Нѣтъ, чувствую, какъ только онъ войдетъ,
Едва заслышу я проклятый голосъ,
Едва увижу подлое лицо,
И снова въ сердцѣ всколыхнется злоба,
И месть въ груди кроваво забушуетъ!..
Безумецъ я! Безумецъ малодушный!..
Однимъ, однимъ неосторожнымъ словомъ
И счастье дочери, и жизнь свою
Я въ дребезги разбилъ безъ сожалѣнья…
Мнѣ зятемъ звать, мнѣ обнимать его!..
Но лишь войдетъ, и затоскуютъ руки,
И станутъ рваться чтобы душить его,
И бросивъ о земь растоптать какъ гада!..
О, я убью!.. Опомнись, Радиславъ!..
Умретъ она, умретъ твоя голубка,
Единая святыня и отрада,
И здѣшняя, и будущая жизнь!..
О, какъ она вдругъ страшно поблѣднѣла…
А этотъ вздохъ и тяжкій, и глубокій!..
Казалось, сердце нѣжное ея
Схватила смерть костлявою рукою
И начала давить, давить, давить!
Охъ, доченька… [Глухо рыдаетъ].
Пусть эта мысль о смерти,
Во всей своей ужасной наготѣ,
Страшна, въ твоемъ умѣ стоитъ безсмѣнно,
Какъ грозный ратникъ у воротъ Эдема,
Какъ Божій ангелъ съ огненнымъ мечомъ,
Готовый поразить тебя всечасно…
Миленко!.. милый зять мой… здравствуй…
Вотъ Зорица тебѣ. Владѣй женою.
Спасибо, тесть. За доброту твою
Я твой должникъ и твой слуга до гроба!
Не хвастай, зять. И самъ потомъ увижу.
Ну, кумъ!.. И подивилъ же ты меня!
Я зналъ что ты умѣешь быть и храбрымъ,
И гордымъ, а подъ часъ, пожалуй, злымъ;
Ну, а вотъ добрымъ… Объ закладъ побьюся
Что самъ отецъ Ѳома того не ждалъ.
О, нѣтъ! ошибся, господарь Лука;
Я въ добротѣ барона былъ увѣренъ.
Что жъ, Зо…
Цѣлуются!.. О, адъ и смерть!..
Что жъ, кумъ, когда жъ у насъ да свадьба будетъ?
Баронъ! позволь… иль прикажи, сейчасъ же
Я обвѣнчаю ихъ.
Слуга покорный!
Шалишь, отецъ Ѳома! чтобъ я на свадьбѣ
У крестницы своей не поплясалъ,
Чтобъ я, Лука, да на сухую свадьбу
Согласье далъ?.. Шалишь, отецъ Ѳома.
Такъ какже, кумъ?
А крестницу спроси;
По мнѣ хоть завтра, чѣмъ скорѣй тѣмъ лучше.
Какъ Зорица…
Опять, опять! Нѣтъ силъ!..
Что жъ, Зорица, пора намъ и домой…
Простися съ женихомъ… Прощай, Миленко…
Ты съ нами, кумъ?.. Прощай, отецъ Ѳома.
Что жъ, Зорица?..
Околдовалъ, проклятый.
ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.[править]
Ну, вотъ и мостъ. Насилу-то дотащился. А господарь Лука и за мостомъ еще приказалъ поглядѣть. [Спускается на сцену]. Фу, фу, фу!.. и темь же здѣсь. А еще Марьяна смѣялась: мѣсяцъ на небѣ, а онъ съ фонаремъ! Знаю, знаю я чьи это шутки. Все Карлъ поваръ; вовсе вѣдь испортилъ у меня дѣвчонку. [Пауза]. А тутъ господарь Лука кричитъ: «ступай, дорогу осмотри». Вотъ и или со свадьбы, и не выпей. А что ее, дорогу-то, смотрѣть? дорога какъ дорога. И кто тутъ ходитъ? Только старикъ-дровосѣкъ со своею старухой, да и тѣ вѣрно теперь давно храпятъ. [Зѣваетъ самъ]. Охо, хо, хо!.. И опять кто я? Я стремянной. Почему жъ мнѣ приказали дорогу осматривать? Почему не Карлу повару? Такое жъ и его, какъ и мое дѣло… Нѣтъ, хочешь дорогу осматривать, такъ ты дорожнаго осмотрщика найми. Правда, и должности такой нѣтъ, а все-таки найми… Ну, больше Я смотрѣть не стану… Ой, словно шаги… [Прислушивается]. Такъ и есть… Э, э, э!.. чего добраго, еще гайдукъ выскочить. Конечно, я и стрѣлять умѣю, и пистолетъ у меня заряженъ, а все жъ отъ такого народа за мостомъ спокойнѣй. Пойду-ка. [Всходитъ на мостъ]. А вѣдь Я напрасно трусу спраздновалъ. Никого вѣдь нѣтъ. [Кричитъ]. Эй, кто тамъ? Отзовись лучше, не то убью. [Со страхомъ]. А какъ и вправду отзовется? Нѣтъ, лучше пойду да господарю Лукѣ доложу что все благополучно. [Уходитъ черезъ мостъ].
Такъ, кажется, иду… Дай опознаюсь…
Такъ, такъ; вотъ мостъ. Теперь сюда, направо,
Все вдоль горы. Ужъ тугъ не далеко,
Нѣтъ ста шаговъ. [Прислушиваясь].
А ихъ еще не слышно.
Ни выстрѣла… Они еще далече…
Я быстро шелъ и ближнею тропинкой…
А вѣдь они съ привалами да съ пляской…
А какъ я спускъ къ рѣкѣ найду?. А! помню.
Тамъ двѣ сосны ростутъ… а дальше чисто…
И снова двѣ сосны… Никто не знаетъ
Что можно тутъ къ рѣкѣ спуститься. Самъ
Набрелъ случайно, на охотѣ… Къ рѣчкѣ
Спущуся бережно… Отсюда мѣсяцъ,
А тѣнь отъ моста прямо на меня…
Тамъ камень есть; за нимъ въ тѣни и спрячусь.
Узнать нельзя. Я изъ дому ушелъ,
Какъ свадьбу отпустилъ. Мои всѣ люди
Ушли за молодыми, провожать…
А тутъ… э! да пока пойдетъ тревога
Да надоумятся ко мнѣ гонца послать,
Ужъ буду я и дома, и въ постели…
И хорошо что самъ, своей рукою,
И подло мстить наемною рукой,
И тайна никогда у двухъ не сохранится.
Сегодня надо, именно сегодня… [Пауза].
Какъ я тогда ошибся: думалъ дочка
И въ самомъ дѣлѣ, бѣдная, больна,
А вотъ недѣлю прожила со мною,
Я зорко наблюдалъ, — и тѣни нѣтъ…
Ну, будетъ плакать, рваться; потоскуетъ
Да и утѣшится. Разлука хуже.
Разлука злѣй… Въ разлукѣ каждый мигъ
Намъ вспоминается о миломъ; дума,
Тоскуя, все къ нему, къ нему стремится.
А передъ смертію — безвластенъ человѣкъ,
Онъ съ нею примиряется невольно…
Похоронили, камень навалили, —
И какъ ни плачь, а ужъ не встанетъ онъ.
Тутъ рана глубже, но не такъ опасна:
Ее ничто не можетъ бередить,
И заживая тихо, постепенно,
Она не убиваетъ человѣка. [Пауза]
А если дочь захочетъ въ монастырь?
Что жъ? выстрою вблизи себѣ я домикъ,
И буду каждый день ходить къ обѣднѣ,
И видѣть дочь, и цѣловать ее…
И никакой разлучникъ не отыметъ…
Ужъ лютый врагъ за нею не придетъ,
При мнѣ не будетъ цѣловаться съ нею
И на отца не станетъ клеветать!..
Такъ; рѣшено. Я долго, долго думалъ,
И взвѣсилъ все. Нѣтъ, кажется, песчинки,
Ничтожной, мелкой, самой незамѣтной,
Которой бы не принялъ я въ разсчетъ.
Какъ тамъ свѣтло! какъ радостно и ясно!..
Какъ тамъ свѣтло… а здѣсь — какая тьма!..
Угрюмая, глухая… Дрожь беретъ…
Тамъ рай и свѣтъ, а здѣсь и тьма, и демонъ.
И я разрушу этотъ свѣтлый рай,
И кровью оболью!.. О, Боже, Боже!..
Что это? Голоса? сюда идутъ?..
Они меня увидятъ и узнаютъ,
И я погибъ… Бѣжать? куда бѣжать?
Имъ, можетъ-быть, со мной по дорогѣ…
Придется ждать… и опоздаю я…
Нѣтъ, лучше я къ скалѣ прижмусь вплотную,
Они пройдутъ и не замѣтятъ даже.
А если вдругъ… О! кровь, все кровь, и кровь!
Да ползи же, черепаха.
Ахъ ты заяцъ быстроногій.
Какъ хочешь, старикъ, а я устала и присяду тутъ.
Какъ хочешь, старуха, а я усталъ, и домой пойду.
Да до дому-то еще съ полмили добрыхъ. Лучше присядь.
Нѣтъ, ужъ я лучше дома прилягу.
Вѣчно ты, старикъ, мнѣ перечишь; никогда-то не уступишь.
Нѣтъ, это ты, старуха, никогда-то не уступишь.
Врешь, старикъ. Ужъ я-то всегда, всегда.
А я вотъ ни разу не помню, старуха. [Зѣвая]. Ну, да пойдемъ, дорогой доспоримъ.
Такъ нѣтъ же, присяду-таки. Вотъ взяла да и сѣла.
А я вотъ взялъ да и пошелъ. [Сдѣлалъ нѣсколько шаговъ и остановился]. Ну, ну, старуха; идемъ же, идемъ. Поздно.
А кто виноватъ, что поздно?
Время, старуха.
Нѣтъ врешь, старикъ, — ты.
Я-то чѣмъ же?
У кума засидѣлся.
А ты бы меня понукала.
Я сколько разъ говорила: «пойдемъ старикъ, да пойдемъ», а ты: «погоди, старуха, да посиди».
А ты бы встала да пошла. И я бы за тобой.
Какже! разведешь васъ съ кумомъ.
Правда, кумъ хорошо разсказываетъ, а винцо у него и того лучше.
То-то вотъ и есть что винцо. [Вдругъ вскакиваетъ и налетаетъ на мужа]. У-у! пьяница безпросыпный!
Ахъ ты сова безсонная!
Ну, старуха, пойдемъ.
Что-жъ, мнѣ по твоей милости такъ свадьбы и не видать? По мосту свадьба пойдетъ, а я не увижу! Воевода на воеводской дочкѣ женится, а я не увижу?
Эва! чего хватилась. Да свадьба-то давно прошла.
Ань не прошла.
Анъ прошла. Ни въ чемъ-то никогда ты мнѣ, старуха, не уступишь.
Я то вотъ всегда, всегда, а ты-то вотъ никогда, никогда!
Ну, пойдемъ, старуха; дорогой доспоримъ.
Ну, ужъ я тебѣ, старикъ, этого вѣкъ не забуду.
Не страшно, старуха, — вѣкъ-то твой не дологъ.
А твой еще короче, старикъ.
Нѣтъ, твой.
Нѣтъ, ужъ не спорь: я лучше твоего знаю.
Да почемъ же ты знаешь?
А припомни-ка, какъ мы вѣнчались да изъ церкви пошли — ты первый на порогъ ступилъ. Ну, значитъ, ты раньше и умрешь…
Нѣтъ врешь, старуха. Да я тебя нарочно у порога тогда толкнулъ легонько, чтобъ ты первая; еще ты и споткнулась. Это ужъ я какъ сейчасъ помню.
Помнишь ты! Гдѣ тебѣ! Столько лѣтъ прошло, а онъ помнитъ.
Ну, старуха, пойдемъ; дорогой доспоримъ.
А вотъ на зло тебѣ не пойду. Вотъ возьму да и сяду.
Только если тебя безъ меня звѣрь заѣстъ, такъ ты на меня на томъ свѣтѣ не пеняй.
Станетъ меня звѣрь ѣсть. Вкусъ ему въ старушечьемъ мясѣ!
А не звѣрь, такъ гайдукъ подстрѣлитъ.
Ты меня гайдукомъ, старикъ, не путай. Я ихъ страсть боюсь.
А я вотъ на бѣду будто одного и вижу.
Гдѣ, гдѣ?
Вѣрно стоитъ. Только я подслѣпъ жалко: мѣста-то гдѣ онъ стоитъ разглядѣть не могу, а его-то явственно вижу.
Ой, ой!..
Да ты сама погляди.
Гдѣ мнѣ глядѣть! Да мнѣ, и глаза зажмуря, сто ихъ со страху покажется.
Такъ бѣги же за мной скорѣе, а не то вся сотня въ догонку ударится… А чтобъ тебѣ бѣжать было веселѣй, я тебя подманивать стану.
Какъ ты меня подманивать станешь?
Будто ты курочка живая. Я вотъ пойду да [отходитъ нѣсколько шаговъ и потомъ нѣжно] цыпъ, цыпъ моя курочка!
Ахъ ты пѣтухъ! пѣтухъ пряничный! Кшь, кшь [машетъ руками и гонится на нимъ].
Цыпъ, цыпъ, моя курочка.
Ахъ ты пѣтухъ! Кшь, кшь, пряничный.
Проклятые глупцы!.. Чуть было мнѣ
Не помѣшали подвигъ совершить,
Великій подвигъ: свято дѣло чести
И освящаетъ месть. Сейчасъ ты думалъ,
Что свѣтлый рай зальешь нечистой кровью,
А въ сущности на что ты посягаешь?
Что разобьешь могучею рукой?
Такую жизнь, какъ этихъ стариковъ:
Они вѣдь тоже съ молоду любили
И были счастливы… Такъ и твои:
Ихъ свѣтлыя мечты и грезы счастья
Такой же станутъ пошлостью безмѣрной…
Чу, выстрѣлы! все ближе, ближе!
Встряхнись же, Радиславъ! И съ бодрымъ сердцемъ!..
Какая-бъ сила ни пришла на помощь,
Свѣтла какъ рай, или мрачна какъ адъ,
Не дрогни духомъ и сверши безъ страха
Законную и праведную месть!
Эй, никто не смѣй пока до приказа на мостъ всходить, кромѣ Петка вотъ. Кто на конѣ, спѣшься! Тутъ конной дороги нѣтъ. Конная дорога вправо пошла, великъ объѣздъ. А кто хочетъ на конѣ, въ объѣздъ ступай. А мы прямо въ гору полѣземъ. [Помолчавъ] Эй, слуги-вассалы! слушайте моего приказа. Какъ молодымъ на мостъ всходить, плотною толпой окружите ихъ, идите вокругъ живою стѣной. Чтобъ сквозь васъ звѣрь не прорыскалъ, ни птица не пролетѣла. Эй, слуги-вассалы! слышите ли меня?
Слышимъ, господарь Лука.
Ну, трогайся теперь. Съ факелами впереди, а тамъ музыканты, а тамъ поѣзжане, а тамъ молодые съ вассалами. Да стрѣлять пока, до моего приказа никто не смѣй. Эй, Петко! гдѣ-жъ, Петко? Я велѣлъ тебѣ подлѣ себя быть.
Здѣсь я, сзади тебя, господарь Лука.
Ну, ну, Петко, идемъ, идемъ. У тебя, Петко, глаза зорче моихъ, ты на мостъ глядѣть будешь да мнѣ говорить кто черезъ мостъ идетъ. [Спустились на сцену].
Хорошо, господарь Лука. [Оба идутъ къ авансценѣ]. А для чего ты вассаламъ приказалъ вокругъ идти? Развѣ опасенъ мостъ?
Опасенъ ли мостъ? Всякій мостъ опасенъ. А этотъ хуже другихъ.
Развѣ преданіе есть?
Есть, Петко. Давно, Петко, когда еще ружей на свѣтѣ не было, а стрѣлами стрѣляли, также вотъ свадьба черезъ этотъ мостъ шла. И угодила стрѣла молодому князю въ високъ. Дѣдъ мнѣ сказывалъ.
Да у Миленка, господарь Лука, и враговъ нѣтъ.
У него нѣтъ, у ея отца есть. Кто скажетъ: кто ему другъ и кто врагъ? Злые люди есть. Ты и не думалъ что обидѣлъ, а онъ обидѣлся. А пусти пулю изъ-за камня, она любого убьетъ. Что-жъ, Петко, идутъ?
Идутъ, господарь Лука; съ факелами прошли уже и музыканты прошли. Теперь поѣзжане идутъ…
Ну, я глядѣть не буду. Глазъ, говорятъ, у меня завистливый. Лучше я глаза вовсе закрою.
И закрой лучше, господарь Лука.
И лицо руками?
И лицо руками закрой.
Что-жъ, Петко, идутъ ли?
Идутъ, идутъ, господарь Лука. И молодые на мосту; на серединѣ ужъ…
А вассалы вокругъ?
Живою стѣной, господарь Лука. А вотъ и спускаются. И сошли ужъ…
Всѣ ли перешли?
Всѣ, господарь Лука.
А теперь слушайте: привалъ у насъ здѣсь будетъ, только послѣдній ужъ. А подкрѣпитесь, свадьба веселая. А выпей, всѣ выпей. [Слуги цѣдятъ вино изъ мѣховъ въ чарки и кружки и разносятъ]. Кто пѣть будетъ — для голоса, кто плясать — для ногъ, а кто ни пѣть, ни плясать — тотъ для веселья свадебнаго. Чтобы всѣ были веселы, чтобы всѣ помнили какъ старый Лука крестницыну свадьбу велъ!
Будемъ помнить, господарь Лука.
А разомъ теперь! [Выпиваетъ и всѣ за нимъ]. А слава молодымъ.
А слава, слава! Живи, князь молодой, живи съ молодой княгиней!..
А теперь спѣть бы да поплясать: мѣсто тутъ гладкое.
А и ты бы проплясалъ, господарь Лука.
Эхъ, проплясалъ бы я тебѣ и еще какъ лихо проплясалъ, да только ноги меня не слушаютъ.
А говорятъ ты и съ молоду всего разъ плясалъ?
А кто смѣетъ говорить что я съ молоду всего разъ плясалъ?
Да и то, говорятъ, на первомъ же шагѣ споткнулся и упалъ.
А кто смѣетъ говорить что я на первомъ же шагѣ споткнулся и упалъ?
Ну, господарь Лука, теперь и я вижу что ты веселъ.
А почему ты видишь что веселъ я?
А потому что изъ пустяковъ въ задоръ вошелъ. Ужъ мы знаемъ — какъ ты въ задоръ, и говоримъ сейчасъ: «ну, и веселъ же нынче господарь Лука».
Ну, ужъ ты мнѣ, Петко! [Пауза]. Ну!
Ну, ужъ Петко! [Пауза; другіе]: Ну!..
А плясать, такъ плясать. И подъ пѣсню, непремѣнно подъ пѣсню!.. Эй, музыканты! полно вамъ дремать. А вы, скрипачи, пріударьте въ смычки! чтобы струны у васъ перепилились! Вы, бубенщики, пальца не жалѣйте, да и бубна тоже; чтобъ на томъ и на другомъ по мозолю вскочило. Вы, дудари, такъ дудите чтобы завтра у васъ губы распухли! А вы, трубачи, дуйте сильнѣй, пусть ее, мѣдь, лопнетъ. Пусть помнятъ всѣ какъ старый Лука крестницыну свадьбу велъ.
Какъ вѣнчался ясный мѣсяцъ
Съ алою зарею
Съ алой горькою вечерней,
Съ солнцевой сестрою.
А не мѣсяцъ то вѣнчался
Съ алою зарею;
То вѣнчался нашъ Миленко
Съ Зорицей-красою.
Какъ у зорюшки на свадьбѣ
Звѣзды подкутили;
Ночью падая на землю,
Небо бороздили.
Какъ у Зорицы на свадьбѣ
Пиръ стоякъ горою;
Шли домой мы спотыкаясь
За хмѣльнымъ Лукою.
А славная пѣсня, веселая пѣсня. И вотъ объ закладъ побьюсь, что не кто иной, а Петко сложилъ ее.
Не бейся, господарь Лука, проиграешь: всѣ вѣдь, кромѣ тебя, знаютъ что некому, кромѣ Петка, пѣсни сложить.
Хорошая пѣсня, и ловко подъ нее пляшется.
А ты когда же плясалъ, господарь Лука?
А сейчасъ, Петко, сейчасъ; только я не ногами, а въ головѣ, въ головѣ.
Жаль что у тебя въ головѣ оконца нѣтъ, я бы поглядѣлъ.
Стой! а гдѣ же мѣсяцъ?
Ой, бѣда, бѣда, бѣда!..
Какая тамъ бѣда?
Господарь Лука мѣсяцъ потерялъ.
Ахъ, зубоскалъ, зубоскалъ! Потерялъ! Развѣ онъ у меня въ карманѣ былъ?
Такъ съ чего же ты взыскался его?..
А съ того что надо намъ, чтобъ онъ прямо противъ ущелья сталъ да намъ свѣтилъ. Въ гору темно идти.
Правда, вотъ еслибъ подъ гору, мы и въ потьмахъ бы скатились.
А кто виноватъ? Радиславъ виноватъ. Жаль, вишь, ему было дочку рано отпустить: «Не поздно еще, да успѣете, а и опозднитесь, такъ сегодня дорога свѣтла: еще и солнце не зайдетъ, какъ мѣсяцъ встанетъ».
А вотъ и мѣсяцъ!.. Миленко, Миленко! погляди, какъ чудесно! [Подходя къ Лукѣ]. Крестный, крестный! а съ мосту теперь, я думаю, и домъ нашъ виденъ и море…
Все, все видно и домъ, и море. И какъ ясно еще: все равно какъ на ладони.
Ахъ! я побѣгу, попрощаюсь съ морюшкомъ. Крестный, крестный! позволь мнѣ съ моремъ попрощаться.
Ну! вотъ еще что вздумала.
Отчего же ты не позволяешь? Позволь, Лука.
А ты балуй съ перваго же дня жену; она и ступитъ тебѣ башмакомъ на голову.
Давай, Миленко, руку. Побѣжимъ, пока крестный не остановилъ.
Ну, знай я что ты такая своенравная выйдешь, я бы и крестить тебя не сталъ.
А до крестинъ, господарь Лука, она смирная была?
Такая-то смирная: голоса не слыхать…
А какже говорятъ что она тебѣ на крестинахъ большой палецъ укусила?
А кто смѣетъ говорить что она мнѣ на крестинахъ больщой палецъ укусила?
Да успокойся, господарь Лука; всѣ вѣдь, кромѣ тебя, знаютъ что ей тогда и кусать было нечѣмъ.
Ахъ, да! Ну, ужъ Петко. [Пауза]. Ну!
Ну ужъ Петко. [Пауза; другіе]: Ну!..
Ахъ, какъ хорошо-то, какъ хорошо!.. Прощай, синее морюшко! долго теперь не увижу тебя. Увезетъ меня мужъ въ горушки, въ высокія, далекія, непривѣтныя. Кто-жъ теперь на тебя, морюшко, полюбуется? Любила я тебя бурное, любила я тебя свѣтлое. Не забывай меня синее морюшко! А пришли ко мнѣ съ теплымъ вѣтромъ вѣсточку, постучи въ окно шумнымъ дождичкомъ!
А хорошо прощается молодая съ морюшкомъ. А хорошо вѣдь.
А хорошо вѣдь. [Пауза; другіе]: Да; хорошо.
Хорошо-то хорошо, только не весело.
Прости и ты, домъ родительскій!.. Ахъ, погляди, погляди, Миленко. Вонъ, вонъ парусъ бѣлѣетъ. Вонъ тамъ, влѣво, гдѣ домъ нашъ стоитъ. Видишь?
Какже я увижу когда ты у меня передъ глазами головой вертишь да рукою машешь?
Ну, такъ ты стань впередъ. [Миленко становится впередъ]. А теперь видишь? видишь, Миленко?
Да не держи ты меня за плечи; мѣшаешь вѣдь.
Ну, поссорятся они у меня тамъ изъ-за паруса. [Про себя]. А все мостъ, проклятый мостъ.
Что-жъ, видишь?
Ничего-то я не вижу.
Да зачѣмъ же ты влѣво глядишь. Смѣшной какой! Онъ вправо теперь перешелъ. Вонъ, вонъ, гляди…
А! далече, далече. Теперь вижу, ви…
Кто смѣлъ стрѣлять безъ моего спроса?
Миленко! что съ тобой? Ахъ, Боже! Кровь, кровь! Спасите, помогите!
Куда вы всѣ побѣжали? Назадъ, назадъ!.. Только толкотня будетъ. Больше пяти человѣкъ на мостъ не входи. Больше пяти не смѣй. Да Петка слушайтесь! Пусть у васъ Петко большимъ будетъ. [Исполняется; Миленко подымаютъ и затѣмъ тихо и бережно несутъ]. А вы… ну, хоть вы трое; бѣгите сюда вотъ. [Указываетъ на первую правую кулису]. Тысячи шаговъ не пробѣжите какъ наткнетесь на домъ. Дровосѣкъ живетъ…
Знаемъ, господарь Лука…
Носилки у него спросите. Да гдѣ у него носилкамъ быть!.. Вы лучше скамью возьмите; такая широкая у него скамья на которой спитъ онъ; на ней и снесемъ. Скажите господарь Лука приказалъ; онъ знаетъ.
Слушаемъ, господарь Лука.
Бѣгите же, бѣгите!
Нѣтъ, нѣтъ, не отталкивайте меня. Я сама, я сама голову ему поддержу.
Эй, гдѣ ты, Янъ.
Здѣсь, господарь Лука.
Скорѣй кружку вина нацѣди да мнѣ подашь какъ спрошу. [Несущимъ Миленка]. Сюда, сюда, на этотъ камень посадите его. Плащомъ, плащомъ кто-нибудь холодный камень прикрой.
Ахъ, крестный, помоги! Скорѣй, скорѣе!..
Эй, Янъ! гдѣ ты? давай сюда вино.
Миленко, пей до дна. Бодрѣе станешь.
Не бойся… Ну, а рана?.. Что? пустая?
Гдѣ, Зорица?
Я здѣсь, мой милый.
Стань противъ… Видѣть я хочу тебя…
Клянися, Зорица, что если я умру, —
Ты отомстишь.
Ты не умрешь, мой милый…
Нѣтъ, никогда…
Клянись, что если…
Не спорь. Не раздражай его. Опасно.
Что кто бы ни былъ онъ, убійца подлый,
Ты отомстишь за мужа…
О, клянусь!
Клянусь спасеніемъ моей души,
Клянуся всѣмъ, что на землѣ мнѣ свято.
Клянуся нашею любовью, милый,
Клянусь твоимъ отъ раны исцѣленьемъ
Что если ты умрешь, то кто-бъ ни былъ онъ
Убійца подлый твой, своей рукою
Я отомщу.
Спасибо и… прощай.
Опять съ нимъ обморокъ. Да помоги же.
Ахъ, крестный, помоги.
Сейчасъ…
Постой, постой!.. Скончался… De profundis…
Не можетъ быть! О, Боже! нѣтъ, онъ живъ!
Проснися, пробудися, мой Миленко…
ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.[править]
Лука! иль ты заснулъ?
Нѣтъ, Радиславъ.
Ты думаешь что я сижу за кубкомъ,
Такъ и заснулъ?.. Нѣтъ, я давно не сплю,
Съ той самой ночи… Ну, а ты… хоть нынче
Узналъ ли что нибудь?
Какъ въ воду канулъ.
Не здѣшній, думаю. Покойный зять
Въ Италіи такъ долго жилъ: былъ молодъ
И дерзокъ на языкъ, и неуступчивъ.
Ну, что-жъ мудренаго что вышла ссора,
А тамъ вражда и месть? А итальянцы —
Премстительный народъ; къ тому же любятъ
Мстить не своей, наемною рукой;
Оттуда, вѣрь, убійца былъ подосланъ.
А какъ узнать кто онъ? Въ Трогиръ что день
На корабляхъ приходитъ тьма народу…
Нѣтъ, кумъ, не такъ. Не можетъ быть. Убійца
Навѣрное былъ здѣшній, не пріѣзжій.
Ты думаешь?
Я вотъ сейчасъ сидѣлъ
Да и раздумался. И мало здѣшній,
Онъ близкій человѣкъ, такой, который
И въ домѣ у тебя бывалъ не разъ
И знаетъ Зорицу: примѣтилъ даже
Ея всѣ свычаи, обычаи, привычки.
Будь онъ наемный, онъ въ толпу стрѣлялъ бы,
Онъ пулю на удачу бы пустилъ:
Попала-бъ, такъ попала. А не то
И вовсе бы не сталъ стрѣлять на свадьбѣ,
А выждалъ до другого дня. А этотъ,
Онъ словно ждалъ, заранѣ былъ увѣренъ
Что крестница опять на мостъ взойдетъ,
Что взманится она еще разочекъ,
На домъ родительскій взглянуть…
О, Боже!..
А!.. что ты, кумъ?
Разволновалъ меня…
Но кто-жъ изъ близкихъ? на кого подумать?
Вотъ думаешь, и не приходить въ умъ,
А послѣ вдругъ и вспомнится нечайно.
Ужъ только-бъ мнѣ узнать, его на мѣстѣ
Я положу какъ бѣшенаго пса.
Не можетъ быть, чтобъ близкій… Гдѣ же дочка?
Иль у себя?
Да, на верху. Охъ, и забылъ я:
Отецъ Ѳома съ часъ времени пріѣхалъ.
Ну, слава Богу… Дастъ Господь, поможетъ…
Въ Венеціи такихъ врачей не сыщешь…
Ты съ нимъ не говорилъ?
Онъ какъ пріѣхалъ,
На верхъ прошелъ, и не сходилъ еще.
Да что! не врачъ тутъ нуженъ, кумъ…
А кто же?
Найдемъ убійцу, и здорова будетъ.
А не найдемъ!..
Ты думаешь?
Еще бы!
Съ того вѣдь и тоска… Но тс!.. они…
Что, Зорица? полегче ли тебѣ?..
Хоть крошечку?.. Рукой махнула,
И только-то? Прости, отецъ Ѳома
[Зорицу усаживаютъ въ кресло].
И здравствуй-то сказать не догадался…
Ну что? утѣшишь ли меня? Вѣдь скоро
Она оправится, и намъ?..
Баронъ,
Она больна не тѣломъ, а душою.
Но ты тѣлесный и духовный врачъ…
Ахъ, батюшка! да что же ты не скажешь,
Узналъ ли ты хоть нынче что-нибудь?..
Нѣтъ, ничего… Какъ будто въ воду канулъ.
Сегодня ровно двадцать девять дней,
Тридцатый день пошелъ… Нѣтъ, дурно, вяло,
Какъ будто не хотя, отецъ, ты ищешь…
О, Господи! зачѣмъ я такъ слаба?
Сама съ тобою я пошла бы всюду,
Я каждый домъ въ Трогирѣ осмотрѣла бъ,
Я заглянула бъ въ каждый уголокъ…
Онъ не прошелъ бы мимо незамѣтно…
Какъ ни скрывайся, я его узнаю;
Мнѣ сердце вѣщее сейчасъ подскажетъ:
«Гляди, вотъ онъ. Вглядись въ его глаза,
Въ его лицо, въ змѣиную улыбку»…
Ахъ, Зорица! Иль вовсе ты глуха
Къ святымъ словамъ?..
Я поклялася мужу
Что отомщу своей, своей рукой…
И кто бы ни былъ онъ…
Но твой Миленко
Стоить теперь передъ престоломъ Божьимъ
И, духомъ просвѣтлѣвъ, онъ видитъ съ грустью
Что ты забыла заповѣдь Христа.
Отъ вѣка мщенье — мерзость передъ Богомъ.
Нѣтъ мстителю покоя на землѣ
И не узнаетъ онъ его за гробомъ.
Господь сказалъ въ пустынѣ Моисею:
«Отмщенье — мнѣ. Я отомщу». [Молчаніе].
Толкуютъ
Что женщины лукавы и хитры…
Зачѣмъ же я проста и прямодушна?
Зачѣмъ меня ты обдѣлилъ, о, Боже?
Зачѣмъ не создалъ съ хитрою душой?
О! я давно придумана бы средство
Какъ отыскать убійцу…
О! стыдись;
Стыдися, Зорица!
Да, я стыжуся
Что малодушно покорилась горю,
Что я слаба, безсильна и хила,
Что не могу такъ пропитаться злобой
Чтобъ позабыть про все, про все на свѣтѣ
И помнить только о великой клятвѣ
Которою Я мужу поклялась. [Встаетъ].
Нѣтъ, стыдно мнѣ! Дай, крестный, руку!
Пойдемъ искать, пойдемъ искать повсюду.
О! раньше я не ворочусь домой,
Пока не отомщу. [Дѣлаетъ шагъ и шатается].
О, Боже, Боже!
Что, Зорица, съ тобой?.. (Ее сажаютъ).
Мнѣ дурно, дурно!
Ахъ! смерть моя пришла.
Отецъ Ѳома!
Да помоги же…
Гдѣ страдаетъ духъ,
Безсильна тамъ врачебная наука.
Стой! гдѣ вино? [Поднося кубокъ Зорицѣ].
Пей, Зорица, до дна.
Вино бодритъ; вино тебѣ дастъ силу.
Я выпью все.
А тамъ… идемъ со мною.
О! я найду проклятаго убійцу,
Не скроется.
Ей лучше. Слава Богу!
Ты помнишь, крестный, какъ поилъ его?..
Такъ и меня ты напоилъ предъ смертью.
О, Господи, неужто жъ средства нѣтъ?..
Есть, есть отецъ… Но ты меня не любишь.
Оно въ твоихъ рукахъ… но ты не хочешь.
А зятя не любилъ ты никогда…
Да и моя любовь къ нему ничтожна!
Одинъ лишь графъ любилъ его безмѣрно,
Не сталъ онъ ждать какъ похоронятъ сына,
Душой помчался за его душою.
Какое жъ средство, Зорица?
Какое!..
А сколько разъ тебѣ я говорила?
Но ты былъ глухъ къ моей тоскѣ и стонамъ…
Ты разлюбилъ, ты не любилъ меня.
Клянусь живымъ и всемогущимъ Богомъ,
Угодникомъ Господнимъ Николаемъ!..
Нѣтъ, не клянись. Сыщи, сыщи его…
Повѣрь что и на часъ во мнѣ нѣтъ жизни,
Но лишь найдешь, я встану и пойду.
До Рима я пѣшкомъ дойду. Нѣтъ, дальше,
На край земли, лишь только бъ отомстить.
Отецъ Ѳома!.. скажи, возможно-ль это?
Возможно ли такое исцѣленье?
У ногъ твоихъ, съ горючими слезами,
Молю: скажи и исцѣли мнѣ дочь.
Встань, встань, баронъ.
Безсиленъ я предъ Богомъ,
Я не владѣю даромъ исцѣленья…
Я говорилъ и повторяю снова
Что дочь твоя больна душой, не тѣломъ.
Когда она отъ мщенья отречется
И, проклиная мерзостную злобу,
Омоетъ грѣхъ слезами покаянья,
Тогда она и духомъ обновится,
И станетъ вновь здорова, и бодра.
Не вѣрь ему, отецъ! Лишь сладость мщенья
Мнѣ душу оживитъ… О, ты узналъ, узналъ?
Давно узналъ, но все скрывалъ, боялся
Что я умру отъ трепета волненья?..
Скажи-жъ, отецъ Ѳома…
Оставь его.
Ты хочешь доказательства? Гляди же!
Лишь мысль что близится минута мщенья,
И я здорова. [Встаетъ и идетъ].
Погляди, иду;
Иду одна и твердо, не шатаясь.
Дай въ руки мнѣ такую тяжесть,
Что и мущинѣ будетъ не подъ силу,
Я подыму легко, одной рукою!..
Такъ знай же, дочь, я отыскалъ убійцу.
О! гдѣ-жъ онъ, гдѣ?
Онъ здѣсь, передъ тобой…
Убійца — я.
О! не повѣрю милый!
Чтобъ дочь спасти, ты принялъ на себя…
О, милый мой! Родной, святой, великій…
Нѣтъ, отойди. Нѣтъ, не цѣлуй меня.
Я говорю что я убилъ Миленка, —
Кого онъ въ жизни люто оскорбилъ,
Кого онъ клеветою обезчестилъ,
Въ твоихъ глазахъ, въ твоихъ, моя голубка?
Я не повѣрю, нѣтъ!..
Спроси Луку…
Онъ мнѣ недавно, предъ твоимъ приходомъ,
Сейчасъ лишь толковалъ онъ что убійца
Не посторонній, близкій человѣкъ.
И какъ меня волненье охватило!
Онъ вскрикнулъ «а!» какъ будто въ то мгновенье
Сказать хотѣлъ: «а! знаю: это ты».
Скажи-жъ, Лука!..
О, Боже милосердый!..
Онъ отвернулся, онъ лицо закрылъ,
Онъ въ очи мнѣ теперь взглянуть страшится.
Вотъ пистолетъ. Я положу на столъ. [Исполняетъ].
Возьми его неженскою рукою
И цѣлься смѣло, не дрожа душой.
Я стану здѣсь, я на колѣни стану,
Чтобъ ты могла мнѣ выстрѣлить въ упоръ;
Сюда, въ високъ. [Опускаясь на колѣни].
А чтобъ ты не смутилась
Моимъ прощальнымъ взглядомъ, иль улыбкой,
Лицо закрою… тѣми же руками,
Которыми Миленкѣ отомстилъ. [Закрываетъ лицо руками].
О, Зорица! молись, молись усердно!
Господь тебѣ пошлетъ благую мысль.
О, Господи! Услышь мою молитву:
Не дай мнѣ быть свидѣтелемъ грѣха,
Великаго грѣха отцеубійства.
О, Господи! склоняюсь ницъ, Всесильный,
Передъ Тобой скорбящею душою.
Прости мнѣ грѣхъ и… укрѣпи меня.
Встаетъ… И пистолетъ взяла, не дрогнувъ…
Отецъ! прости меня, какъ я тебѣ
Убійство мужа моего прощаю.
Убилъ! [Въ ужасѣ сторонится отъ трупа].
Я дочь убилъ!.. Но кто же, кто же
Мнѣ отомстить за всѣ мои убійства?..
Пойду-ль къ его я братьямъ, — не повѣрятъ;
Нѣтъ, не повѣрятъ… Скажутъ: помѣшался…
Такъ дикъ и золъ мой грѣхъ безчеловѣчный!..
Лука! ты обѣщалъ, ты заклинался
Что только бы узнать тебѣ, — на мѣстѣ
Его убьешь, какъ бѣшенаго пса.
Не бойся же, убей!..
Остановись, Лука!
Надъ нимъ свершилося Господне мщенье,
И ты на Господа не воздымай руки!..
Ты не убьешь? [Лука отворачивается].
И не найду я смерти?..
Иль какъ у Каина, всесильный Мститель
И на моемъ челѣ поставилъ знакъ
Чтобъ человѣкъ не смѣлъ ко мнѣ коснуться?
И мнѣ ни злобы, ни любви… ни смерти!..
О, Зорица! я вѣрю всей душою
Что искренно меня простила ты.
Моли же Господа святой душою
Чтобъ смерть послалъ онъ твоему отцу,
Не мирную, постыдную, такую
Чтобъ и подумать было страшно людямъ,
Но только смерть, но только смерть.
Ты слышишь?
О, доченька! о, дочушка моя!
Любань.
Августъ, 1881 г.
- ↑ Всѣ обозначенія отъ зрителей.