Хладнокровное путешествіе по гостинымъ.[править]
Я насилу пробился между стѣсненными рядами лакеевъ, дремавшихъ на лѣстницѣ, вошелъ въ залу, и не бывъ никѣмъ замѣченъ, по стѣнкѣ добрался до порожняго стула въ углу, подъ лампою. Усталые музыканты протяжными тактами играли котильонъ, а двѣ скромныя пожилыя дамы, сидѣвшія рядомъ со мною, разговаривали довольно громко, и человѣколюбиво хлестала язычкомъ всѣхъ встрѣчныхъ и поперечныхъ. «Бѣдный Князь! Мнѣ право жалко, какъ онъ суетится.» — «А Княгиня! посмотри, у нее даже локоны распустились отъ бѣготни и жару.» — «Что жъ дѣлать? вѣдь надобно жъ сбыть съ рукъ трехъ дочекъ.» Тутъ я вспомнилъ стихи Грибоѣдова:
«Что за коммисія, Создатель,
Быть взрослой дочери отцемъ!»
Дамы продолжали разговоръ: «Да, матушка, трехъ переспѣлыхъ дочекъ не легко пристроишь къ мѣсту, безъ приманчиваго приданаго. Лучше было бы, чтобы Князь, вмѣсто своихъ поѣздокъ за границу, вмѣсто покупки картинъ и бюстовъ, вмѣсто построекъ и перестроекъ въ деревнѣ, накопилъ денежекъ, пока дочки подрастали; тогда бъ…» «Тогда бъ не надобно было давать вечеровъ и ужиновъ всякую недѣлю, кормить ежедневно вѣтреную молодежь, и кликать кличъ для собиранія танцоровъ.»… Я опять вспомнилъ стихъ Грибоѣдова:
«.Танцовщики ужасно стали рѣдки.»
"А что въ этомъ пользы?* продолжала дама: «весельчаки поѣдятъ обѣды, танцоры протрутъ насквозь паркетъ, а красныя дѣвицы все таки не найдутъ жениховъ, какъ развѣ какимъ нибудь необыкновеннымъ случаемъ.» — «И! матушка, какъ ты скоро отчаяваешься. Князь въ связяхъ; у Княгини нѣтъ щета роднѣ. Кто управляетъ губерніей, кто полкомъ, кто дивизіей. Вѣдь и это иногда идетъ за наличныя деньги. Ты знаешь моего племянника?» — «Какъ не знать этого повѣсы, который ѣздитъ на балы для того, чтобы снимать каррикатуры и сочинять эпиграммы!» — "Ну, подумай же, что онъ, пріѣхавъ сюда прошлаго года въ отпускъ, чушь не женился на сороколѣтней дѣвицѣ, безъ приданого, изъ одной протекціи.** — «Изъ протекціи!» — «Да, матушка, изъ протекціи.» — «Хорошо, что ты мнѣ это сказала: дай возобновлю знакомства съ устарѣлыми и вышедшими въ чины родственниками, которыхъ я избѣгала, какъ снотворныхъ лекарствъ. Авось и моей Анютѣ пригодится протекція.» — «На что, милая, твоей Анютѣ протекція? она также молода, хороша и свѣжа, какъ моя Мими.» — «Да, почти также.» — Тутъ нѣжныя матери посмотрѣли одна на другую съ такими ужимками, что я опасался, скорой и сильной грозы; но онѣ успокоились и удовольствовались двусмысленною улыбкою. «Правду сказать, моя, … то есть, наши дочки здѣсь первыя.» — «И конечно, не смотря на блескъ и нарядность этихъ спѣлыхъ ананасовъ.» — «Ха, ха, ха, ананасовъ!» — «Которымъ предпочитаютъ однако жъ свѣжіе цвѣты.» — «Правда, сущая правда, моя милая»* — «Но этому котильону нѣтъ конца!» — «Мнѣ досадно за мою дочь; я ее пожурю порядочно: посмотри пожалуй, она ни разу не выбрала себѣ въ пару ни этого езоповатаго миліонщика, котораго на перехватъ выбираютъ другія дѣвицы, ни этого наслѣдника полу-дюжины богатыхъ тетушекъ, который павлинится какъ театральный герой въ торжественномъ шествіи.» — «И моя дочь также не очень ловка сегодня: безпрестанно вершится съ этимъ юношею, котораго все достоинство умъ и смазливая рожица.» — «Ну, кузина Пульхерія Аѳанасьевна! Надобно отдашь ей справедливость: умѣла вышколишь своихъ дочекъ. Посмотри, какіа мастерицы выбирать кавалеровъ: или знатный или богатый переходитъ у нихъ изъ рукъ въ руки.» — «Говоритъ, что старшая выходитъ замужъ?» — «Да, не родись ни пригожъ, ни уменъ, родись счастливъ: говорятъ, что и средняя скоро будетъ помолвлена.» — «Что въ нихъ нашли хорошаго?» — «Не вижу, милая; таліи, слишкомъ узки, глаза слишкомъ велики, цвѣтъ лица слишкомъ свѣжъ, trop bourgeois, какъ у крестьянскихъ дѣвушекъ, ноги слишкомъ сжаты.» … «Говорятъ, отлично воспитаны.» — «Помилуй, душа моя, воспитаніе дано имъ самое странное, комическое, ридикюльное. Ха, ха, ха! вообрази, что онѣ поочередно занимаются хозяйствомъ, кухнею, ведутъ домашніе щеты, ухаживаютъ за бѣдными больными.»… «Неужели?» — «Да это ужасно, какъ смѣшно!» — «Все это изобрѣтено любезною моею кузиною, Пульхеріею Аѳанасьевною, и представь себѣ, нашлись люди, которымъ это нравится!»
Въ это время пожилой человѣкъ, сидѣвшій возлѣ меня съ другой стороны, всталъ, и озабоченный хозяинъ, увидѣвъ меня, пришелъ присѣсть и отдохнуть. «Что тебя принесло ко мнѣ, Архипъ Ѳаддеевичъ? ты, кажется, не любишь обществъ.» — «Напротивъ того, очень люблю, а особенно собраніе молодыхъ людей: ихъ веселость возбуждаетъ во мнѣ пріятныя ощущенія, и припоминаетъ мою юность.» — «Согласись, что въ наше время было веселѣе.» — "То есть, мы были веселье.* — «Нѣтъ! нынѣ молодые люди стыдятся начаться веселыми въ обществѣ, и каждый молокососъ берешь на себя важность самаго заслуженнаго изъ своихъ родственниковъ: ходитъ со вздернутымъ носомъ, какъ тріумфаторъ, будто изъ малости отвѣчаетъ на вопросы, и будто даритъ, когда соглашается участвовать въ какомъ оибудь веселіи.» — «Это правда: тонъ нынѣшнихъ молодыхъ людей чрезвычайно сухъ, а знаете ли причину?» — «А какъ ты думаешь?» — «Но несчастію, вся Европа подражаетъ Парижу. Тридцатилѣтняя война Франціи сдѣлала то, что почти все юношество странствовало безпрестанно въ Европѣ съ барабаннымъ боемъ. Привыкнувъ пѣтушишься на постояхъ и винтеръ-квартирахъ, молодые Графы и Маркизы возвращались въ домы Наполеоновскими мародерами, и обходились въ обществахъ съ порядочными людьми, какъ съ своими хозяевами и хозяйками въ Германіи и Италіи, которые почитали за счастіе, если herr Officier, или Signor Francese благоволилъ быть съ ними полувѣжливымъ à la Houssarde.» — «Правда, правда, любезный другъ! я видалъ это своими глазами во время моего путешествія.» — «Слава Французской вѣжливости и умѣньи жить бъ свѣтѣ осталась, по качества сіи выстрѣли на бивакахъ, а между тѣмъ мы все таки старалися подражать Французамъ, и отъ этого подражанія вышла разладица.» — «Сущая правда! только замѣчу тебѣ, что искуство танцовальное не упало во Франціи до такой степени, какъ у насъ. Посмотри, наши танцовщики чуть передвигаютъ ноги, которыя они берегутъ, какъ стеклянныя. У насъ не танцуютъ, а шаркаютъ, не прыгаютъ, а только ходятъ въ тактъ.» — Въ это время, одна изъ нашихъ сосѣдокъ, разговаривавшихъ прежде, вмѣшалась въ нашу рѣчь. «А проклятый табакъ, который замѣнилъ нынѣ духи о помаду?» сказала дача: «Нынѣ, если соберется въ комнату десять юношей, то платье ихъ и дыханье наполняетъ атмосферу табачнымъ запахомъ, какъ на постояломъ дворѣ.» — «Ваша правда, сударыня!» — «Кромѣ того, карманы набиты сигарами, и если въ домѣ есть молодой человѣкъ, имѣющій свою особенную комнату, то трубочный снарядъ долженъ быть первою мебелью.» — «Этого не было въ старину.» — «Но въ старину юноши были послушнѣе, а теперь…» «Теперь» — сказалъ Князь, вздыхая: «юноши проматываютъ имѣнія по правиламъ Политической Экономіи; не слушаются, твердя о законахъ Ликурга и Солона; ссорятся и гнѣваются, возглашая Шеллингову Философію, и толкуютъ о Словесности, не … но вотъ меня зовутъ — до свиданья.» —
Я также всталъ со стула, и подошелъ къ окну; въ это время котильонъ кончился. Группа молодыхъ людей помѣстилась у столика подъ зеркаломъ, и начала разсуждать между собою о прелестяхъ, ловкости и достоинствахъ своихъ танцовщицъ. Одинъ изъ нихъ примѣтилъ сосѣдство незнакомца и, взглянувъ за меня стороною, спросилъ по-Французски у товарища: «Кто этотъ оригиналъ Фламандской школы, въ костюмѣ прошлаго столѣтія? Лице его, кажется, сотворено для clair-obscur.» — Хохотъ на мои счетъ не нарушилъ моего хладнокровія. Одинъ изъ юношей зналъ меня по какому-то случаю. «Это Архипъ Ѳзддеевичъ, помѣщающій статейки въ Сѣверной Пчелѣ.» Газета была? названа по-Французски Abeille du Nord, и потому возбудила вниманіе моего эпиграмматика. «Quel nom barbare: Архипъ Ѳаддеевичъ!» воскликнулъ юноша. «Не ужели онъ пишетъ по-Французски?» — «Нѣтъ, по-Русски.» — C’est du Grec pour moi!" сказалъ улыбаясь молодой человѣкъ, и пошелъ въ другую комнату.
Не желая быть предметомъ эпиграммъ и толковъ, я также выбрался потихоньку изъ общества, и пошелъ домой. Было три часа по полуночи, а я едва успѣлъ кончить описаніе моего путешествія по гостинымъ. Многое, многое пропустилъ я изъ того, что бы мнѣ хотѣлось высказать, но для умныхъ людей довольно и однихъ намѣковъ: остальное она дорисуютъ сами. Кончу желаніемъ:
1. Чтобъ въ обществахъ, гдѣ любятъ говорить о Литературѣ, говорили о томъ только, что знаютъ, и судили не по лицамъ и не по именамъ Авторовъ, а по сочиненіямъ.
2. Чтобъ играя въ карты для препровожденіи времени, не судили о достоинствахъ людей но ихъ возможности проигрывать болѣе или менѣе.
3. Чтобы дамы покровительствовали не иначе, какъ истинно несчастныхъ и угнетенныхъ, а не ласкателей и лицемѣровъ.
4. Чтобы балы и вечера были даваемы безъ всякихъ спекуляцій, а просто для веселья, и чтобы юноши были веселѣе и любезнѣе.
Кажется, желанія мои умѣренны и даже справедливы, но какъ правда и умѣренность ни кормятъ, ни поятъ, то я боюсь, чтобы за мои совѣты, меня не назвали старымъ сумасбродомъ: быть такъ, я готовъ вѣрить, съ тѣмъ только, чтобы мы вмѣстѣ старались сдѣлаться умнѣе. А. Ѳ.