Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дѣло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси»
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Чѣмъ возстановить довѣріе русскаго народонаселенія въ Западномъ краѣ?
[править]Не хорошо обстоитъ дѣло у насъ въ Югозападномъ краѣ… Мы говорили въ послѣдній разъ, что Польская интрига старается отвести глаза мѣстной администраціи отъ дѣйствительной опасности — призракомъ опасности мнимой, и Польскій вопросъ заслонить новоизобрѣтеннымъ вопросомъ — украйнофильскимъ. Мы не ошибаемся, къ сожалѣнію. Полученныя и безпрестанно получаемыя нами извѣстія изъ Волыни, Кіева, Подоліи, не только подтверждаютъ все сказанное нами, но и не оставляютъ никакого сомнѣнія въ томъ, что опасность близка, сложна, серьезна, что съ апрѣля мѣсяца прошлаго года, т. е. со времени Польскаго возстанія, подавленнаго въ три недѣли, многое и многое измѣнилось — Полякамъ къ пользѣ и намъ къ невыгодѣ; что Польскій мѣстный элементъ не только не упалъ духомъ, не поникъ головой, не ослабѣлъ, но укрѣпился, устроился, пріосанился и раскинулъ новыя хитрѣйшія сѣти, возлагая упованіе на наше общественное безсиліе, на нашу недальновидность и на ошибки мѣстныхъ Русскихъ начальствъ. Наши слова — не патріотическій страхъ, у котораго глава велики, а правдивая оцѣнка обстоятельствъ дѣла, — обстоятельствъ, которыя могутъ быть страшны для насъ только въ такомъ случаѣ, если мы, не возьмемся за умъ, если мы не поймемъ, что для побѣды и одолѣнія надъ настоящими нашими врагами нужна не одна сила военная, не одно искусство административное, но и свободная дѣятельность нравственныхъ общественныхъ силъ и тотъ просторъ жизни, при которомъ легко дышется и живется, и все, какъ на свѣжемъ воздухѣ, цвѣтетъ, зеленѣетъ, движется, идетъ въ ростъ и силу. — Опасность, сказали мы въ послѣдній разъ, заключается не въ украйнофилахъ, а въ Полякахъ, въ мѣстномъ заносномъ Польскомъ элементѣ. И въ насъ самихъ, должны мы прибавить. Даже по преимуществу, если не исключительно — въ насъ самихъ, въ тѣхъ условіяхъ, которыми парализуется дѣятельность Русскаго мѣстнаго крестьянскаго и общественнаго (насколько его есть) элемента. И эта опасность важная, несравенно важнѣе шаекъ формирующихся теперь въ Галиціи и приготовляющихся вторгнуться къ намъ на Волынь весною (а до весны уже не далеко): какъ бы ни были обучены и хорошо вооружены эти шайки (чѣмъ всю зиму, подъ надворомъ Австріи, усердно занимались Польскіе «военачальники»), съ ними одними безъ затрудненія справится наше славное войско, — но дѣло не въ шайкахъ, а въ томъ, въ какой степени въ эти 10 мѣсяцевъ усилился полонизмъ и успѣла Польская пропаганда. Мы не сомнѣваемся, что Русское крестьянское населеніе, особенно тамъ, гдѣ преданія казачества еще живы, не стерпитъ вида вооруженныхъ Польскихъ пановъ и задастъ новый отпоръ ихъ наглому притязанію господствовать надъ святою Русью, — но нельзя не спросить себя, на что же однако разсчитываютъ Поляки, что заставляетъ ихъ отважиться вновь на такую попытку, которой безуміе, неминуемая неудача, казалось, были такъ явно и убѣдительно обличены еще въ апрѣлѣ прошлаго года? Почему наконецъ, какъ пишутъ намъ корреспонденты, не во всѣхъ мѣстностяхъ Юго-Западнаго края крестьяне одушевлены такимъ же духомъ, какъ весною 1863 года, а напротивъ, въ нѣкоторыхъ уѣздахъ замѣтно смущеніе и недоумѣніе?
Въ самомъ дѣлѣ, читатель, не должна ли казаться и не казалась ли всегда каждому Русскому даже самая мысль о какомъ-либо посягательстѣ раздавленной Польши на колыбель Руси, на нашу Волынь, Подоль, Кіевскую область съ ея всенародной, всерусской святыней, — верхомъ безумія, болѣзненною фантастическою мечтою, — не говоря уже о попыткѣ къ осуществленію этихъ замысловъ?! Попытка эта представлялась намъ долго — вѣроятно, какъ и многимъ, мало-знакомымъ съ мѣстными обстоятельствами, — просто-напросто невозможною, несбыточною… И однакоже она оказалась возможною, сбыточнымъ дѣломъ! Она неудалась, разумѣется, но самый фактъ этой попытки былъ въ высшей степени оскорбителенъ для Русскаго сердца. Оскорбительно уже то, что въ этомъ покушеніи Поляковъ обнаруживалось ихъ совершенное презрѣніе къ нашимъ народнымъ чувствамъ, къ нашимъ общественнымъ силамъ. Но Русское крестьянское населеніе встало и въ три недѣли справилось съ Польскимъ возстаніемъ… Казалось бы, послѣ такого явнаго свидѣтельства народной силы и народной ненависти къ Ляхамъ, нечего было бы и заботиться о краѣ, нечего было бы и опасаться для него какихъ-либо новыхъ попытокъ со стороны Поляковъ; все для нихъ потеряно въ Заднѣпровской Украйнѣ, ихъ возни разоблачены, ихъ интриги обнаружены, ихъ сѣти разорваны, — нѣтъ для нихъ не только что почвы, но никакой, ни малѣйшей точки, чтобъ утвердиться… И что же: не минуло года, а вновь приходится говорить объ опасностяхъ для Югозападнаго края со стороны Ляховъ — не только изъ-за границы, но извнутри, объ успѣхахъ Польской пропаганды, о возрастаніи полонизма, — и даже о какихъ-то смущеніяхъ и недоразумѣніяхъ вчерашнихъ бойцовъ я побѣдителей — Русскихъ крестьянъ!.. Это уже вдвое, вчетверо оскорбительнѣе, — отъ этого оскорбленія кровь кидается въ голову. Какъ же это стало возможнымъ? Какъ же это случилось? Кто въ этомъ виноватъ? Что обнадежило Поляковъ, что подняло ихъ упадшій было духъ, что наконецъ, какой злой геній сумѣлъ наиблагопріятнѣйшія для насъ обстоятельства сдѣлать худыми, и худыя для Поляковъ обратить въ благопріятныя? Какимъ образомъ можно было православное, вѣрное Руси и Русскому царю, Русское крестьянское населеніе — смутить и нравственно обезсилить, какъ на это указываетъ намъ, помѣщаемое ниже въ Областномъ Отдѣлѣ, письмо изъ Волыни…?
Это виноватъ — мы незнаемъ, по крайней мѣрѣ намъ не принадлежитъ право произносить здѣсь приговоръ о винѣ и невинности частныхъ лицъ, — но мы можемъ указать на тѣ обстоятельства, которыя «виновны въ совершающемся и имѣющемъ совершиться, — на мертвенность общественнаго участія къ краю, на наше неуваженіе къ мѣстной Русской народности, къ ея требованіямъ и запросамъ, на фальшивый гуманизмъ, превращающійся на практикѣ — въ галантерейное, въ родѣ восхваляемаго лакеемъ Осипомъ въ Ревизорѣ, обращеніе съ высшимъ Польскимъ сословіемъ и въ жестокое и грубое съ Русскимъ мужикомъ, — вообще на всю ту систему, по поводу которой происходила въ е Днѣ» такая оживленная полемика съ нѣкоторыми Кіевскими публицистами, ея защитниками… Поляки, видно, лучше насъ знали свойства и особенности этой системы, и не пріуныли духомъ, и не плошали! Поляки хорошо вѣдаютъ, что имъ на руку, что имъ во вредъ. Поляки обратили себѣ въ выгоду нашу бюрократическую честность и правильность, наши понятія о порядкѣ, благоустройствѣ, уваженіи къ властямъ и начальствамъ, — понятія, возведенныя въ званіе догматовъ Русскаго гражданскаго катихизиса… Наше государственное безпристрастіе, полнѣйшая, по замѣчанію В. А. Елагина, независимость у насъ государственнаго элемента отъ какихъ бы то ни было народныхъ страстей, вѣрованій, влеченій, предразсудковъ, преданій, отъ безпокойныхъ и неугомонныхъ требованій народнаго чувства, — наконецъ самая точка зрѣнія на Россію и ея населеніе — чисто государственная, а не народная, какъ на имперію, а не только какъ на Русскую землю, — все это, благодаря Польскимъ интригамъ и слабости общественнаго противодѣйствія (въ тому же и не свободнаго въ своихъ проявленіяхъ), пошло у Поляковъ въ дѣло и сослужило имъ немалую службу… Въ Югозападномъ краѣ установилась полная организація Польскаго такъ-называемаго народоваго жонда. Есть и «начальники мастъ», и цѣлая іерархія чиновъ, и почта, и типографія и двѣ газеты, «Валька» и «Праца» (послѣдняя издается въ Подольской губерніи и высылается вамъ въ редакцію нашими корреспондентами очень аккуратно), и революціонная полиція, и жандармы, если не вѣшатели, то отравители, и склады оружія, боевыхъ и съѣстныхъ припасовъ, — и свои люди на всѣхъ административныхъ путяхъ, во всѣхъ важныхъ административныхъ и стратегическихъ пунктахъ. Весна прошлаго года застала Поляковъ въ Югозападномъ краѣ почти неприготовленными, — въ Подольской губерніи даже и вовсе не успѣли организовать возстанія, но затѣмъ, послѣ разбитія и уничтоженія шаекъ, Поляки въ теченіи 1803 года успѣли познать свои общественныя силы… Но развѣ все это что-нибудь значить въ сравненіи съ мощью негодующаго народа? развѣ могутъ устоять Ляхи противъ единодушнаго напора Русскаго крестьянства?..
Ничего не значитъ, и не могутъ устоять Ляхи; но вопросъ въ томъ: могутъ ли сами крестьяне вновь отважиться на такой «нелегальный» образъ дѣйствій, къ какому они прибѣгали прошлою весною, имѣя въ виду и въ памяти уроки, преподанные имъ потомъ мѣстными властями, — и тѣ послѣдствія, къ которымъ ихъ привело раздраженное народное чувство? Станутъ ли они вновь ловить и брать въ плѣнъ помѣщика, на Русской землѣ уготовляющаго успѣхъ Польскому знамени, участвующаго въ возстаніи непосредственно или косвенно, — когда этотъ помѣщикъ, вновь выпущенный на волю и сохраняющій надъ ними всѣ преимущества своего общественнаго положенія, обращается имъ въ злѣйшаго и опаснѣйшаго сосѣда, а иногда и начальника? Могутъ ли они уничтожать и разорять шайки повстанцевъ, когда они знаютъ напередъ и убѣдились нынѣшнимъ лѣтомъ, что Поляки-помѣщики, становые, посредники, полицейскіе чиновники, писаря, секретари, — выместятъ имъ свою неудачу, и такъ или иначе накажутъ ихъ за вѣрность своей народности и Русскому правительству? Крестьяне полагали было, что Польское возстаніе, обличая замыслы Поляковъ, положитъ конецъ ихъ господству въ краѣ, — но теперь они ясно видятъ, что ошиблись въ своемъ разсчетѣ, — что они, крестьяне, своими поступками только наживаютъ себѣ враговъ, которые ихъ несравненно могущественнѣе, — что они озлобляютъ только противъ себя тѣхъ, съ которыми имъ придется жить постоянно вмѣстѣ, отъ которыхъ, какъ отъ богатыхъ пановъ, имъ, бѣднымъ мужикамъ, можно имѣть хлѣбъ и работу; — что наконецъ, при новой неудачѣ Польскаго возстаніяt паны тотчасъ же смирится и останутся въ краѣ такими же панами какъ были прежде, что увлеченіе Россійскаго патріотизма пройдетъ, а полонизмъ пребудетъ — только станетъ еще хитрѣе, настойчивѣе и упорнѣе! Еслибъ крестьяне въ правѣ были предполагать, что Русское мѣстное начальство одного съ ними чувства и мысли, еслибъ они ему вѣрили такъ же, какъ расположены они вѣрить Русскому Государю, еслибъ могли надѣяться на поддержку Русскаго общества и Русскихъ чиновниковъ, — то, конечно, крестьяне презрѣли бы всѣми остальными выгодами, — но, основательно или неосновательно, только этой вѣры въ нихъ нѣтъ, по крайней мѣрѣ она значительно поколеблена… Намъ разсказывали вотъ какой случай: Въ Волынской губерніи, нѣкто М., Полякъ, управляющій имѣніемъ Поляка N. не только всячески содѣйствовалъ возстанію въ Апрѣлѣ 1863 года, но даже самъ сталъ въ ряды повстанцевъ и находился въ шайкѣ Ружинскаго. Когда эта шайка была разбита, М., послѣ воинскихъ подвиговъ, захотѣлъ возвратиться вновь въ мирнымъ занятіямъ управляющаго. Онъ прямо изъ шайки отправился въ уѣздный городъ, гдѣ находилось имѣніе, къ уѣздному начальнику, въ несчастію Русскому, — который выдавалъ свидѣтельства отъ полиціи Полякамъ въ томъ, что они въ возстаніи не принимали участія….. N., добывъ таковое свидѣтельство у уѣзднаго начальника С, отправился во свояси, въ имѣніе, но крестьяне, очень хорошо вѣдавшіе степень прикосновенности М. къ мятежу, тотчасъ арестовали его и хотѣли везти въ Житоміръ. М. предъявилъ свидѣтельство, но послѣднее такъ противорѣчило правдѣ, что совѣсть крестьянъ не позволила имъ уважить начальническую аттестацію. Тогда М. далъ знать С, а С, какъ слѣдуетъ, нагрянулъ съ командой, наказалъ крестьянъ, наказалъ больно и возстановилъ должное уваженіе въ власти!.. Надо полагать, что крестьяне впередъ не рѣшатся арестовывать М. ни въ какомъ разѣ… Этотъ случай не единственный… Конечно, правительство тутъ не виновато, а виноваты чиновники, и виновато общество, которое способно порождать такихъ чиновниковъ, — и главное виновата та система безгласности, недовѣрія въ простому народу и опасенія со стороны его непокорности властямъ и начальствамъ, — виноваты тѣ условія, при которыхъ подобные чиновники могутъ рости, цвѣсти, множиться и приносить свои горькіе плоды! — Благодѣтельный указъ правительства о превращеніи обязательныхъ отношеній крестьянъ въ помѣщикамъ также не принесъ всѣй ожидаемой отъ него по львы. Мы уже разсказывали о томъ, какъ большинство членовъ Кіевскаго губернскаго присутствія, несмотря на возраженіе одного изъ Русскихъ членовъ, рѣшило довзыскать съ крестьянъ деньги за все то время, въ которое они не работали на помѣщиковъ-Поляковъ, участвовавшихъ или заподозрѣнныхъ крестьянами въ участіи въ мятежѣ, и исключало только три-четыре недѣли, употребленныя мужиками на подавленіе возстанія. Намъ пишутъ теперь, что это распоряженіе не приводится въ исполненіе. Слава Богу, — но самый фактъ такого распоряженія свидѣтельствуетъ, какъ поощрительна была для крестьянъ точка зрѣніи мѣстнаго начальства!.. Мало того. Край много пострадалъ по милости возстанія Ляховъ, народъ обремененъ повинностями, и какъ бы ни расплачивались честно Русскіе воинскіе квартирмейстеры, — постой войскъ, вынужденный затѣями Польскихъ пановъ, подводная повинность, караулы, стража, все это тяжелымъ бременемъ ложится на сельское населеніе. Между тѣмъ мѣстное начальство взыскиваетъ оброки, слѣдующіе помѣщикамъ впредь до составленія выкупныхъ сдѣлокъ, взыскиваетъ или будетъ взыскивать выкупные платежи по утвержденіи выкупныхъ сдѣлокъ, — слѣдовательно съ народа будутъ дониматься наличныя деньги въ краѣ безденежномъ, и въ то время, когда сельскія занятія и промысла, какъ и торговля, разстроились, въ; упадкѣ или въ застоѣ. Откуда же взять денегъ? Взять работу у пана, наняться къ помѣщику-Поляку?… Но паны стакнулись между собою, даютъ только половину противъ прежней цѣны и постоянно напѣваютъ крестьянамъ, что еслибъ они, мужики, приняли «золотыя грамоты», то.этого бы не случилось, что они предпочли Польской волѣ казенную волю, и вотъ казна и донимаетъ съ нихъ деньги… Наконецъ многіе паны, послѣ долгихъ переговоровъ, соглашаются надбавить цѣну работѣ, но съ условіемъ, чтобы мужикъ-дуракъ отнынѣ казнѣ не вѣрилъ… И страхъ беретъ мужика, и впадаетъ онъ въ горькое, горькое раздумье!..
Что же намъ дѣлать? Не ложится ли на насъ всѣхъ, честныхъ, способныхъ, образованныхъ, тяжкимъ упрекомъ это мужицкое раздумье, эта горечь народнаго чувства? Не несемъ ли мы всѣ отвѣтственности за господина С. и господина Б, — наше порожденіе, кровь отъ крови и кость отъ костей нашихъ? На Волынь! — вотъ что надо. Надо всѣмъ, которые свободны, могутъ располагать собою, въ комъ живо Русское чувство и силенъ стыдъ Русскаго общественнаго грѣха, поспѣшить на Волынь, въ Подолію, въ Кіевскую область, занять мѣста мировыхъ посредниковъ и тому подобныя, и возстановить союзъ братскій, и воскресить вѣру въ Русское имя, и загладить тяжкія вины предъ тамошнимъ Русскимъ народомъ — людей, именующихся Русскими, да еще изъ «Москвы». Надо разбудить дремлющее Русское туземное, хотя и очень малочисленное общество, надо заявить наше полное признаніе всѣхъ правъ мѣстной жизни, ея обычаевъ и особенностей, надо оградить народъ и отъ Поляковъ, и отъ недостойныхъ Русскихъ дѣятелей, и отъ коварной интриги, и отъ неразумнаго усердія слѣпыхъ исполнителей воли начальства (ими большею частью непонимаемой), и отъ іезуитивма, и отъ сервилизма, — чтобъ пахнуло свѣтомъ и воздухомъ, братской любовью и правдой, и тогда оживленному Русскому народному чувству не страшны будутъ ни Галиційскія шайки, ни козни Польскихъ или ополячившихся туземныхъ Русскихъ пановъ!..