ШАЛУНЬЯ.[править]
Ша большой террасѣ довольно тихо. Слышатся только возгласы годовалаго мальчика Сережи и мурлыканье кошки. Сережа сидитъ на стулѣ, за столомъ, и спускаетъ на ниточкѣ игрушку; за ней летитъ другъ его Амишка. У стола же сидитъ няня и мажетъ лакомъ мамины сапоги. Лакъ она поставила передъ собою на стулъ. Въ углу на скамеечкѣ сидитъ Ниночка, че тырехлѣтняя дѣвочка. Няня часто поглядываетъ на нее, но Ниночка занялась куклой и совсѣмъ поглощена своимъ дѣломъ.
Въ прихожей вдругъ раздается звонокъ. Дома никого нѣтъ: папа ушелъ на службу, Володя, старшій братъ, въ гимназіи, а мама ушла съ кухаркой за провизіей, потому что сегодня обѣдаетъ какой-то гость.
Няня встаетъ, ставитъ сапогъ на полъ, кисточку вкладываетъ въ банку и бѣжитъ отворять, крикнувъ:
— Ниночка, присмотри за Сережей, чтобы не упалъ!
Ниночка бросила куклу и мигомъ очутилась около стола. Сережа, увидавъ свою любимицу, протянулъ къ ней ручки.
— Сиди, сиди смирно, — какъ большая проговорила Ниночка.
Сережа занялся игрушкой, а Ниночка посмотрѣла на сапогъ, потомъ взяла его въ руки и стала вертѣть въ разныя стороны, потомъ вытащила кисточку изъ склянки и помазала ею по сапогу, при чемъ пролила нѣсколько капель на полъ.
— Дай! дай! — крикнулъ Сережа.
— Хочешь рисовать? — спросила Ниночка и поднесла къ брату кисточку.
Сережа сейчасъ же ухватился за черную кисточку, сдѣланную изъ губки, насаженной на толстую проволоку. Губка въ рукахъ мальчика сжалась, и изъ нея потекла черная, какъ чернила, жидкость. Ниночка этимъ не только не смутилась, но окунула кисточку еще разъ въ скляночку, и на этотъ разъ сама стала разрисовывать щеки брата. Но, должно -быть, эта разрисовка не пришлась мальчику по вкусу, потому что онъ сталъ плакать — сначала тихо, а потомъ такъ громко, что сестра хотѣла скрыть свое преступленіе, и впопыхахъ опрокинула склянку.
О, ужасъ! — няня въ прихожей уже запирала за кѣмъ-то дверь.
Ниночка схватила пеленку и стала вытирать щеки брата, но видя, что щеки не стираются, начала вытирать пролитый лакъ на полу и на стулѣ.
Можете себѣ представить, въ какомъ видѣ застала ее няня?
— Господи Боже мой! — только могла она проговорить, въ ужасѣ остановившись въ дверяхъ. — Что ты надѣлала, озорница!
Няня взяла Сережу на руки и начала его мыть. Но мыть было очень трудно.
Новый звонокъ… Няня кладетъ мальчика въ постельку, а сама бѣжитъ отворить дверь. Ниночка слышитъ, что пріѣхала мама, которой няня говоритъ:
— Пожалуйте, полюбуйтесь на вашу Ниночку.
Мама распорядилась сдѣлать Сережѣ ванну. Его вымыли, но вымыли съ большимъ трудомъ, и уложили спать. Ниночку пришлось мыть тоже въ ваннѣ.
Въ дѣтской тихо, — няня кричать не позволяетъ, — и Ниночка пошла ходить по другимъ комнатамъ. Мама занята по хозяйству, а Ниночка посадила куклу въ столовой за столъ, и, подставивъ стулъ къ буфету, взлѣзла на него, чтобы достать какого-нибудь угощенія для своей куклы.
Буфетъ легко отворился. Ахъ, какъ это хорошо! На самомъ видномъ мѣстѣ стоитъ вазочка съ вареньемъ. Ниночка беретъ ложечку варенья, слѣзаетъ со стула и несетъ ее куклѣ. Такъ какъ кукла, несмотря на близость ложки, вымазавшей ей лицо, проглотить варенья не могла, то Ниночка проглотила сама вмѣсто нея и снова взлѣзла на стулъ. Вторая ложка варенья попала Ниночкѣ не въ ротъ, а на чистое платье. Она сняла руками ягодки, и въ эту самую минуту увидѣла перечницу въ видѣ мельницы.
Эта перечница всегда привлекала ея вниманіе. За обѣдомъ она часто протягивала за нею руки, но ее всегда останавливали. А теперь эта самая мельница стояла тутъ, — она могла взять ее, — и въ комнатѣ никого не было. Ниночка схватила мельницу и стала вертѣть за
ручку надъ вазочкой съ вареньемъ.
Долго ли она вертѣла — неизвѣстно; но вотъ изъ дѣтской послышались шаги няни, и Ниночка поспѣшно поставила перечницу, захлопнула дверцу въ буфетъ и на вопросъ няни:
— Что ты тамъ дѣлаешь, Ниночка? — скромно отвѣчала:
— Играю.
— Съ куклой?
— Да.
Взявъ куклу, Ниночка прошлась по столовой, и такъ какъ часы пробили два раза, то она подняла голову и стала смотрѣть на нихъ.
— Отчего они прозвонили такъ мало? Надо заставить ихъ звонить еще!
Задумано — сдѣлано.
Ниночка кладетъ куклу на полъ, ставитъ на столъ подъ часами стулъ и, какъ матросъ, взлѣзаетъ на него. Стрѣлки такъ и вертятся, а упрямые часы не звонятъ. Новый часовыхъ дѣлъ мастеръ доработался до того, что одна изъ стрѣлокъ полетѣла на полъ. Значитъ, довольно, да оно и скучно, потому что часы не тблько не били, но даже перестали и ходить.
Ниночка слѣзла, поставила стулъ на мѣсто, взяла куклу и пошла въ дѣтскую. Сережа проснулся, и въ дѣтской можно было бѣгать и кричать.
Слѣды отъ варенья Ниночка прикрывала куклой, и няня не заворчала на нее.
Володя вернулся изъ гимназіи, папа съ гостемъ пришли со службы. Столъ былъ накрытъ.
Ниночка была такъ тиха, что папа спросилъ ее: не болитъ ли у нея что-нибудь?
— Нѣтъ, ничего не болитъ.
За обѣдомъ Ниночка вела себя примѣрно, такъ что гость похвалилъ ее.
— Да она у васъ умница! — сказалъ онъ.
— Озорница! — замѣтила няня.
Въ концѣ обѣда подали вафли и къ нимъ варенье. Вдругъ гость, взявъ въ ротъ кусокъ вафли съ вареньемъ, быстро вскочилъ и бросился изъ столовой. Вслѣдъ за нимъ вскочилъ изъ-за стола папа. Когда переполохъ кончился, всѣ Ниночкины проказы этого дня были открыты. Гость, посмотрѣвъ на Ниночку, сказалъ:
— Теперь я знаю, что ты ужасная дѣвочка.
— Озорница, — проговорила няня. — Глазъ спустить нельзя.