Евгений (Евфимий Болховитинов) — митрополит киевский, знаменитый ученый; род. в 1767 г. в семье бедного священника, Воронежской губ. 10 лет осиротев, поступил в архиерейский хор, затем в воронежскую семинарию. В 1785 г. был послан в моск. дух. акд., но посещал и университет. Умственное движение конца XVIII в., центром которого был кружок Н. И. Новикова, оказало заметное на него влияние. Это выразилось в ряде переводов, ничего общего с богословием не имеющих (краткое описание жизни древних философов, Фенелона и др.) и предпринятых по указанию Новикова. Знакомство с Н. Н. Бантышем-Каменским дало симпатиям и деятельности Е. более определенное направление. Уже в Воронеже, куда он в 1789 г. был назначен преподавателем общей церковной истории, он начал работать над «Российской историей». Недостаток в книгах принудил его оставить эту обширную задачу и взяться за местную историю. Сюда относятся «Надгробное слово над гробом епископа Иннокентия, с присовокуплением краткого летописца преосвященных воронежских» (М., 1794), «Полное описание жизни преосвященного Тихона» и «Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губ.» (1800; капитальный труд, в основание которого положена масса архивного материала). Кроме того, под руководством Е. была написана «История воронежской семинарии». Потеряв в 1799 г. жену и детей, Е. приехал в 1800 г. в СПб., постригся в монахи, определен префектом духовной акд. и учителем философии и красноречия. Читал он и по общей церковной истории, руководил занятиями студентов, устраивал диспуты. Под его руководством или, вернее, им самим написаны были сочинения, читанные студентами на актах: 1) «Исторические исследования о соборах русской церкви»; 2) «Рассуждение о соборном деянии, бывшем в Киеве 1157 г. на еретика Мартина»; 3) «Рассуждение о начале, важности и знаменовании церковн. облачений»; 4) «Рассуждение о книге, именуемой Православное исповедание веры, сочиненной Петром Могилой»; 5) «Историческое рассуждение о чинах греческой церкви». Тогда же по поводу происков иезуита Грубера, предложившего Павлу I проект воссоединения католической и православной церкви, Е. по поручению митрополита составил «Каноническое исследование о папской власти в христианской церкви», разрушившее все замыслы иезуита. Разговор с тамбовскими духоборцами, бывшими в СПб. в 1803 г., дал в результате «Записку с двумя духоборцами» («Чт. О. И. и Др. Р.» 1871, кн. II). Так же «случайно», как и «Записка», составлено было Е. весьма ценное «Историческое изображение Грузии» (СПб., 1802) — результат бесед с грузинским епископом Варлаамом, грузинскими князьями Баграрой, Иоанном и Михаилом, а также исследования архивного материала. В СПб. Е. издал также «Памятный церковный календарь», заключающий в себе немало материала для «Истории российской иерархии», задуманной Е.; здесь же он начал собирать материалы для своего «Словаря российских писателей». В 1804 г. Е. был назначен викарием новгородским и принялся за исследования по местной новгородской истории, пользуясь богатейшей библиотекой Софийского собора. Результатом были «Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода», а также находка «Грамоты вел. князя Мстислава Владимировича и сына его Всеволода Мстиславича» («Вестн. Евр.», 1818, ч. 100). Сверх того во время пребывания в Новгороде Е. написал: «Всеобщее хронологическое обозрение начала и распространения духовных российских училищ», «Рассмотрение исповедания духоборческой секты» и «Критич. замечания на рецензию моравского дворянина Гаке де Гакенштейна», напечат. в журнале «Любитель Словесности» (1806, стр. 140). Переведенный в Вологду (1808), Е. и здесь принялся за разработку местных архивов. К этому времени у него вполне уже окрепла мысль, что фундаментом для построения национально-исторического здания должна служить предварительная разработка местного материала. Пребыванием в Вологде Е. воспользовался поэтому для своего главного труда «История российской иерархии». Он написал здесь «Всеобщее введение в историю монастырей греко-российские церкви»; составил подробное «Описание монастырей вологодской епархии», «Описание Пекинского монастыря», «Историческое сведение о вологодской епархии и о пермских, вологодских и устюжских архиереях»; написал «О личных собственных именах у славяно-руссов», «О разных родах присяг у славяно-руссов», а также статью «О древностях вологодских зырянских» («Вестн. Евр.» 1813, ч. 70 и 71). Е. сам ездил по монастырям, разбирал архивы, списывал надписи; по его распоряжению в архиерейский дом целыми возами доставляли разного рода архивный материал, среди которого находились такие памятники, как сочинения Иосифа Волоцкого, Зиновия Отенского и др.
Передвижения с места на место, из Вологды в Калугу (1813), из Калуги в Псков (1816 г.), не только не мешали Е. работать, но даже как будто помогали. В Калуге он продолжает писать «Историю славяно-русской церкви» (неизд.), начатую еще в Вологде. Прибывши в Псков, Е. принимается за «Историю княжества Псковского» (К. 1831), пишет о «Летописях древнего славяно-русского княжеского города Изборска» («Отеч. Зап.» 1825, ч. 22, № 61) и «о русской церковной музыке» (для гейдельб. проф. Тибо), составляет «Описание шести псковских монастырей», посылает в «Сибирский Вестн.» исправленную им «Записку о камчатской миссии» (1822, стр. 89) и дополненную историю пекинской миссии (1822, ч. 18, стр. 99). В это же время Е. издал свой «Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина», печатавшийся сначала в журнале «Друг Просвещения» (1805), но в полном виде появившийся только в 1818 г., а в 1827 году вышедший в значительно исправленном и дополненном виде. 2-я часть Словаря была в 1845 г. издана Погодиным под названием «Словарь росс. светских писателей». Эти «Словари» не утратили своего значения и до настоящего времени, представляя собой результат целого ряда исследований не только самого Е., но и других компетентных ученых того времени: К. Ф. Калайдовича, Бантыша-Каменского и др. Не говоря уже о массе статей автобиографических, имеющих характер первоисточника, такие статьи, как об игумене Данииле, архиепископе новгородском Геннадии и др., основаны на изучении архивного материала.
Назначение Е. киевским митрополитом (1822 г.), а также преклонные года заметно сказались на его ученой деятельности. В Киеве, однако, составлены им очень ценные «Описание Киево-Софийского собора» (К. 1825) «Описание Киево-Печерской лавры» (1826), а также «Киевский месяцеслов, с присовокуплением разных статей к российской истории и киевской иерархии относящихся» (1832). В связи с его давними занятиями по истории славянской Кормчей стоит его труд «Историческое обозрение российского законоположения от древнейших времен до 1824 г.», а также статья «Сведения о Кирихе, предлагавшем вопросы Нифонту» («Зап. Общ. Ист. и Др.» 1828, ч. IV). Он не переставал работать и над своей «Историей росс. иерархии», которую исправлял и дополнял на основании новых материалов, найденных в киевских архивах. Археологические раскопки, предпринятые им в Киеве, привели к обнаружению фундамента Десятинной церкви, Золотых ворот и другим ценным находкам. Кроме трудов исторического характера, Е. оставил еще «Собрание поучительных слов» (К. 1 834), «Пастырское увещание о прививании коровьей оспы» (М. 1811), «Новую латинскую азбуку», «Рассуждение о надобности греческого языка для богословия» и т. п. Умер 23 февр. 1837 г. Ум, всем интересующийся, наблюдательный, живой и ясный, Е. постоянно искал удовлетворения своей жажде знания и находил его везде и всюду. Он вносит воодушевление и в свою обширную переписку с учеными того времени, совершенно бескорыстно помогая им в работах (напр. Державину). Он следит за общественной жизнью и с церковной кафедры высказывает свои мнения относительно воспитания детей. Будучи горячим противником «вольномыслия», он не признавал таких писателей, как Вольтер и Монтескье, но в то же время высказывался в том смысле, что «отцы церкви нам в физике не учители», что само св. Писание учит нас «только нравственной и благочестивой физике». Литература, по мнению Е., должна служить выражением господствующих идей, а также споспешествовать общественному развитию; поэтому при оценке произведения на первом плане нужно ставить его идею, а затем уже рассматривать форму. Разбирая писателя, нужно всегда иметь в виду среду, в которой он вращался. С этой точки зрения Е. находил, что стихи Тредьяковского в свое время далеко не были такими дурными, как это принято говорить. Нападая на увлечение иностранцами, Е. высказывал убеждение, что «лучше помещать переводное, да хорошее, нежели иное оригинальное, да безвкусное». Рядом с этим, однако, он «пленялся» гекзаметрами гр. Хвостова и не в состоянии был оценить Пушкина. Взгляд его на задачи исторической науки тот же, что у большинства историков конца XVIII и нач. XIX в. История, по его мнению, должна быть повествованием, собранием фактов, имен, без субъективного отношения к этому собранию. Все труды Е. действительно носят летописный, повествовательный характер. За массой цифр и фактов не видно ни «причин», ни «следствий», ни духовной жизни. Подобно тому, как Карамзин в своей «Истории» говорит только о царях, князьях и других «личностях», игравших видную роль в свое время, так же точно и Е. в своих трудах говорит главным образом только о высших иерархах; о низшем духовенстве он не упоминает. Хотя он и заботится о поверке фактов, но отсутствие строгой исторической критики у него далеко не редкость. Он, например, одинаково верит летописи Иоакимовской и летописи Нестора и Синопсису и Полинодии Захария Копыстенского, Патерикону Коссова и иерархическим каталогам. Несмотря, однако, на эти недостатки, велика заслуга Е. как историка и собирателя исторических материалов. Ср. Е. Шмурло, «Митрополит Е., как ученый» (СПб., 1888); H. Полетаев. «Труды митрополита киевского Е. Болховитинова по истории русской церкви» (Казань 1889); «Ученая деятельность Е. Болховитинова, митрополита киевского», Д. Сперанского («Русск. Вестн.» 1885, № 4, 5 и 6).